– Спасибо, сынок. Ты совсем взрослый стал.
Винокурня Мурашкевича располагалась на самом берегу речки Храбровки, под деревянным, неизвестно когда построенном мостом, у самого Двинского тракта. Место паном поручиком было выбрано с расчетом: проходная дорога – серьезное подспорье в поиске оптовых клиентов и слава о продукте по тракту разносится в разы быстрее.
Ушлый фабрикант не прогадал. Целыми днями грузились подводы трактирщиков и лавочников бутылями с пивом «Граф Мурашкевич» (титул поручик присвоил себе сам, для коммерческой солидности), хлебным вином «Мурашкевич № 1» и сладкими наливками для дам «Мурашовка» на бруснике, чернике, вишне и землянике.
Дело кипело в три смены. Мишка поначалу шалел от постоянных окриков.
– Эй, неси мешки сюды!
– Чего встал? Сахар в чан я сыпать буду?!
– Малой! Ящики с пивом грузи! Уплочено!
– Едрит твою раз! Тару куды?! Я те, дурню, не показывал, что ль?
Бегал по всему двору, таскал, грузил, сыпал, мешал длинным медным черпаком, лил в огромные чаны ароматную эссенцию. И снова таскал липкие мешки с себя весом, невольно вздрагивая от мысли, что кишки вот-вот вывалятся через рот, жадно глотающий свежий озерный воздух.
Но скоро втянулся. Быстро понял Мишка, что тяжеленные мешки не стоит брать на пуп, достаточно ловко подсесть, пока кто-то не взгромоздит куль на плечи, а там уже ноги тащат мех, а все тело расслаблено. Особая грузчицкая наука состояла в том, чтобы основная тяжесть падала на мышцы ног, но никак не на поясницу.
Летели дни, шли недели. Ничто так не крадет время, как монотонный однообразный труд. Чтобы как-то отвлекаться от однообразной работы, Мишка включал недюжинную свою фантазию, живо представляя свое тело в разрезе, с сокращающимся сердцем, ускоренно доставляющим кровь с растворенным кислородом в нагруженное место, по распоряжению серого мозга, мерцающего синеватыми импульсами слабых токов, – все, точно как в толстенном анатомическом атласе, взятом на неделю у пана Адама.
– Куда прешь?! – рядом с ухом звонко щелкнул здоровенный хлыст. Согнутый в три погибели, ничего не видящий под мешком и, по правде сказать, пребывающий в своих фантазиях, Мишка не заметил, как долбанулся лбом в элегантную голубую бричку с плетеными лозовыми стенками и откинутым кожаным верхом, непонятно как оказавшуюся посреди заводского дворика.
– Ха-ха-ха… – откуда-то сверху, с небес, разлились озорные колокольчики девичьего смеха.
– Не извольте беспокоиться, барыня! Дурень-с! Пшел вон, быдло! – Мишка чудом увернул тощую задницу от жесткого сапога управляющего Зеленского, которым тот любил награждать неловких работников.