Они ехали с Андреем в машине, и Леся на него поглядывала. Андрей с юмором рассказывал, как в первые дни в кофейне был там и за уборщика, и за официанта, и за бухгалтера. Леся смотрела, как он играет морщинками под глазами и расслабленно держит на руле крепкие руки. Ему очень шел костюм с галстуком, но меньше, чем пуловер и джинсы… или рубашка с расстегнутой под горлом пуговицей. Леся незаметно вздохнула. Поверит ли отец в то, что такой парень, бизнесмен и объект притяжения для многих женских глаз, увлекся простой пианисткой? Пусть это случилось на концерте, где Леся всегда красиво одета, пусть в красочном антураже — все равно. Таланты остаются на сцене, в семье важно другое. Леся совершенно заурядна: готовит средне, с юмором не дружит, тяжела в общении, тем интересных знает мало, ну разве что за порядком следит, так это от одиночества. Постель? Леся опять покосилась на Андрея и слегка покраснела, надеясь, что он не догадается, какие у нее сейчас мысли в голове. В своей жизни Леся знала только одного мужчину — Марка. Он дарил ей такое счастье своей близостью, что она не могла представить на его месте кого-то другого. Как можно обнажать перед человеком тело, если не обнажена, не открыта душа? Леся надеялась, что окружающие не заметят в их с Андреем поведении отсутствие интимности и взаимного влечения. На какой-то миг она пожалела, что не принадлежит к миру ярких женщин, к миру давешней блондинки на вишневой машине. С другой стороны, быть объектом притяжения бабочек-однодневок, таких, как Андрей…?
Отец встретил их в прихожей, в любимом концертном костюме с галстуком-бабочкой. С гордым разворотом плеч и пристальным, орлиным взором. Рядом с Андреем он казался подростком, но пожал руку предполагаемого зятя с достоинством, которым сразу же обозначил строгие границы между собой и гостем. Леся кольнуло в сердце: папа совсем сдал. Кто узнает теперь в лысеющем старике довольно известного тенора, предмета страстных воздыханий многочисленных поклонниц?
К радости Леси, Андрей быстро подстроился под манеру общения отца. Он говорил с будущим тестем с уважением, но без льстивости. Лебезение и заискивание были теми чертами, которые Осип Сергеевич категорически не одобрял. В свое время распространенные в музыкальной среде подхалимство и угодливость стали для него непреодолимым препятствием, через которое он не смог переступить и из-за которых он так и не добился тех высот, что были доступны его таланту.
Осип Сергеевич пригласил будущего зятя в гостиную. Там они сели, отец, скрестив руки на груди, и тихо заговорили. Леся с Верой Петровной накрывали на стол и носили с кухни тарелки, нервно прислушиваясь к разговору. В коридоре мама стиснула локоть Леси и шепнула: