Мне казалось, что они вот-вот начнут свой неумолимый раскат. Покатятся к краю эстакады и сметут меня в шалман 23. Внизу зияла пропасть. Чёрная, глубокая – шалман.
Там была тишина, и в ней вязли эти злые волны. Шалман даже им не давал шевелиться и тащил их на дно. Вода в шалмане была густая, вязкая, как в болоте и тянула всех и всё в себя.
Стоя наверху, на краю доски я чувствовала притяжение шалмана. Он манил и готов был принять любого без возврата.
Я сделала шажок, пытаясь не дышать и не шевелить ничем. Мне хотелось, чтобы ноги мои переставлялись сами собой, без моего участия совсем. Я шла над жутким шалманом и понимала, что одно неверное движение, и меня расплющит нашим буксиром об эту суровую эстакаду. А, если и не расплющит, то всё равно – спасенья не жди.
Шалман утащит меня под дно буксира без возврата вместе с моими драгоценными фантиками в кармане и моим богатством – зеркальцем, которое мне, как заядлой франтихе подарили матросы. Доска начала раскачиваться и пытаться спружинить, и подбросить меня над ней.
Я села на корточки, встала на колени и поползла, почти по-пластунски.
Мои фанты вылетели из кармана вслед за зеркальцем. Они медленно кружились над шалманом, приближаясь к нему всё ближе. Моё зеркало разрезало воду как масло и без всплеска тихо вошло в шалман, замаливая его не трогать меня.
Внизу меня подхватили матросы, сбежавшиеся на помощь. Как второй раз мои разные глаза не сменили свой цвет снова, и не стали одинаковыми, я удивляюсь до сих пор.
И всё-таки я вновь регистрирую всё происходящее на долгую-долгую память. Моя бабушка, стройная и красивая идет по доске. И доска, залюбовавшись ею, почти не качаясь, пропустила её на буксир.
Все рады концу происшествия.
Я слышу, как капитан почти виновато говорит моей бабке, что им определили здесь место стоянки. Завтра здесь будут грузить их баржу лесом и мы будем стоять рядом, на рейде, на якоре. А ночью погрузки не будет.
Матросы волокут провиант, и каждый пытается посадить меня к себе на плечи и прокатить. Но я не могу разжать рот, и мне кажется, что мои зубы пилят друг друга. Я валюсь в нашей каюте без сил. И, похоже, нахожусь в глубоком трансе.
Бабка трясет меня за плечи и зовет ужинать. Она тащит меня силком. И я впервые не прыгаю впереди неё, а плетусь сзади молча как сомнамбула.
Ужин у нас в этот раз скромный, тушенка с макаронами. Но зато десерт!
Петька с другом разделил конфеты на всех. И каждому досталось почти по целой тарелке.
Парни беззлобно шуткуют друг над другом и предлагают мне свои богатства. Но бабушка строго говорит им: