Получив разрешение выйти с урока литературы, я спустился на первый этаж. Прикрыв за собой дверь санитарной комнаты, я невольно бросил взгляд на потолок. Черные искореженные горелые спички маленькими сталактитами свисали с потолка. Причудливые узоры черной гари украшали весь потолок. Кто-то постарался. Бюджет украшений составлял, по моим подсчетам, как минимум десять коробков спичек. Черная копоть потолочной лепнины овалами, кругами, продолговатыми конусами открывали тайны души неизвестного художника. А может здесь снимали один из моих любимых сюжетов Ералаша, когда бодрый мальчишка обучал пришельцев технике росписи потолка? Еще вчера потолок был белым, а сегодня съемки уже закончились, все декорации бросили, а сами артисты уехали. Под впечатлением я вернулся на урок литературы. На следующий день меня вызвали в кабинет директора. Татьяна Михайловна сверлила меня взглядом, обвиняя в порче школьного имущества. Некий дежурный по этажам видел меня во время уроков в туалете. Вопиющая несправедливость и бессилие скручивали и выжимали мою совесть. Да, я не подарок, я проводил подобные пробы искусства со спичками. Но у себя в подъезде, а не на уроках литературы в санитарной комнате! Но всё тщетно, мне не верили. Родителей в школу и ремонт за их счет. Да, без присяжных заседателей очень тяжело. Словно обиженный, потолок моего подъезда кинул свой крик во вселенную, и этот крик, через школьный потолок вернулся на мою голову. Я замкнулся, отрицая вину, старался делать вид, что ничего не произошло. Через несколько дней учительница литературы, иронично извинившись, сообщила, что не может пускать меня на урок, без разговора с родителями. Запретил директор. Какая жестокость! Я продержался несколько дней, сидя под кабинетом и рассказал всё матери. Мне вручили веник и жидкую побелку. Я чистил потолок в школе, да что уж теперь, почистил и в подъезде. Потолки победили! Вот так урок несправедливости! Записал в дневники памяти»
Прочитав об этом эпизоде, директор закрыла толстую папку моего досье. Может сейчас, в эту секунду, всматриваясь в мои глаза, она поверила мне. А может, сработала пятерка по физике?
После революции, целая комиссия педагогов принимала у нас экзамен по этому предмету. Ответив Татьяне Михайловне на дополнительные вопросы, она лично выписывала мне пятерку в журнал. И вот мой момент истины. Директор сделала свой выбор, кивнула в мою сторону: «Выходи», – и посмотрела на своих коллег. Завуч согласно кивнула, Галина Сергеевна кивнула, Раиса Тольевна кивнула, Юлия Сергеевна счастливо улыбалась моим округлившимся глазам. Мне выдали на плечо мальчишку первоклассника с колокольчиком. Мальчишку! А не девочку! Будто Мир отвечает мне на мои странности своими странностями. Подозреваю, что я единственный в России выпускник, тащивший на плече звонаря-первоклашку. Колокольчик глухо бубнил, а Юлия Сергеевна закрывала последнюю страницу одиннадцатилетнего труда своей очередной педагогической поэмы.