Я взглянула в очередной раз на модельное лицо Фланы и утонула в жалости. Да, сама дурочка, сама в огонь прыгнула, но как я могу упрекать это большое дитя, когда ей так больно и обидно?
Попросив у Тредена ножик (бородач бегал от Зена к нам), я безжалостно отрезала от собственного платья несколько полосок, и, используя эти импровизированные бинты, наложила повязку на плечо всадницы. Настала пора заняться ожогами на ее ногах.
— Сама, — вдруг дернулась Флана, — сама обмажусь.
— Нет, лучше я.
— Я тебе не мэзочка изнеженная! — рявкнула она. — Сама справлюсь!
— Ладно, — прохладно ответила я и протянула ей горшочек с мазью.
Состязания продолжались, но мы за ними не следили, разве что Кетней иногда оборачивался и поглядывал, что там происходит. Несмотря на большое число желающих поучаствовать, все происходило очень быстро, очередь стремительно двигалась, к тому же некоторые на самом старте передумывали, глядя на тех, кто сильно обжегся. Проигравшие или передумавшие отходили от огненной полосы или их выталкивали подальше помощники Драгана, и подходили к столам с закусками, на которых уже мало что осталось. Народ напился и стал гора-а-аздо шумнее…
Хоть мы и заняли местечко, более-менее защищенное от наплыва в прямом смысле слова разгоряченных мужчин, все равно к нам то и дело подваливал какой-нибудь субъект и изрекал какую-нибудь глупость или гадость. Доставалось в основном Флане: ее то жалели, то смеялись над ней, но и мне тоже перепадало. Кетней мужественно пытался нас от этого оградить, но проблема в том, что мужественность в нем не видели не только мы, но и нападающие хамы. Мы трое воспринимались толпой не как женщины, а как нечто среднее и потому непонятное и презираемое.
— Уйти бы вам, Ирина, — опасливо оборачиваясь, проговорил Кетней. — Поднимитесь к себе.
— Я останусь, — мрачно сказала Флана, втирая в ожог на ноге мазь. — Хочу узнать, кто победит.
— Мы это и так узнаем. Здесь лучше и впрямь не оставаться: достанут, пристанут, нападут… мужики пьяные все равно что обезьяны. Попросим Драгана выделить нам двоих молодцов покрупнее, чтобы проводили до комнаты, а то одни без защиты мы не дойдем.
Услышав это, Кетней так пронзительно на меня посмотрел, что меня затопило сожаление. Прав Треден: собака я брехливая, тявкаю, когда не следует…
Однако парень не обиделся, лишь улыбнулся печально:
— Вы правы. Защитник из меня никакой.
Зато Флана, успевшая уже выпить все вино и начинающая пьянеть, рассердилась:
— Как это без защиты, как это одни? А я кто?
— Пьяная девочка, — констатировала я.