Моцарта.
Жирар, чье здоровье тогда пошатнулось, не сразу смог уяснить смысл известия. «В итоге до него дошло, что случилось с Бобом, когда я показала ему некрологи, но, как я вам, кажется, уже говорила… он никогда не подавал виду, что скорбит, – такой уж он человек», – сказала Марта. В действительности она никогда раньше так не говорила. В нормальной ситуации она таких вещей не говорит.
Весной 2008 года Шантр и Жирар готовили вместе новую книгу. Много часов корпели над посланиями апостола Павла, читали и размышляли над ними вместе для еще одного разговора длиной в книгу. В конце концов, когда у Жирара возникли кое-какие проблемы со здоровьем, он сказал Шантру: «Я больше не в силах работать с вами». Так окончилось долгое сотрудничество. «Он умиротворенно завершил труды», – сказал мне Шантр.
Когда я общалась с Жираром в тот период, его присутствие всегда действовало ободряюще. Он постоянно твердил, как счастлив оттого, что наконец-то ни над чем не работает. Поставить точку. «Завершить Жирара». Я подмечала его глубокую умиротворенность – Gelassenheit, и в памяти снова всплывала фраза слависта Карла Проффера: «Достоевский уверял, что тебя учит жизнь, а не теории, не идеи. Посмотри, куда людей заводит в итоге их жизнь, и это научит тебя истине»437.
* * *
В начале 2009-го, вскоре после возвращения Жираров из поездки во Францию, обнаружилось, что за некоторое время до этого у Рене случился инсульт; правда, речь и двигательные способности не пострадали. Опасение, что его интеллект постепенно слабеет, возникло у Жирара еще в Джонсе Хопкинсе и не унималось, но теперь притупление ума стало очевидным и для самого Жирара, и для его друзей. Вначале это нервировало Жирара, но со временем он стал смотреть на перемену как на очередную грань жизненного опыта, пожалуй, не менее ценную, чем прочие, имеющую свои духовные, если и не интеллектуальные плюсы; впрочем, возможно, я это лишь домыслила, вложив этот подход в воссозданный мной образ Жирара подобно тому, как сам он воссоздавал Пруста, Бодлера и Гёльдерлина. Его жизнерадостная безмятежность поколебалась один-единственный раз – когда летом 2011 года Марту госпитализировали для серьезной операции на сердце. Он изнывал от тревоги и печали: ведь Марта больна, и это просто невыносимо. Да, без таких сюжетных поворотов не обходится: даже долгие и счастливые браки заканчиваются смертью одного из супругов.
Тем летом, когда Марту выписали из больницы, я пришла к ним в гости, и мы посидели во внутреннем дворе у бассейна, в тени листвы и вьющейся зелени. Некоторое время назад он сказал, что взялся перечитывать старые книги: упомянул о детских повестях графини де Сегюр, которые читал мальчиком, а также о «Дон Кихоте». Я спросила о впечатлениях от перечитывания. «Это не доставило ожидаемого удовольствия», – безыскусно ответил он.