— Я хотел узнать, есть ли какие-нибудь контракты на твоего мужа, — холодно сказал он, не прикасаясь к ней, хотя очень этого хотел.
Он не сделает этого до тех пор, пока не будет уверен, что все под контролем. Она не была готова к большему. Он знал это. Но все же он хотел её. Хотел избавить ее от боли. Но он этого не сделал.
Она пожевала свои розовые губы.
— Есть?
— Нет, — сказал он.
В ее глазах вспыхнуло разочарование.
Его член снова дернулся от ее явного желания умереть. Поговорка «два раза ошибся – значит сделал все правильно» – чушь. Он не собирался исправлять это дерьмо. Он хотел, чтобы все было в порядке.
— А это значит, что я не заработаю деньги на его смерти. Я просто буду делать это ради тренировки, — продолжил он, притягивая ее тело к себе.
К черту контроль.
Она удивленно ахнула.
— Я сделаю это для себя, — сказал он ей прямо в губы. Но он не сказал, что сделает это ради нее.
Как всегда, она сдалась ему. Вконец. Полностью. Без страха. Она страшилась внешнего мира. Небо, солнце и траву. Вещей, которые не причиняли ей вреда. Этого она боялась.
Она застонала ему в рот, кусая его губу и царапая ногтями его обнаженную спину.
Он схватил ее за волосы, грубо дернув так, что их губы оторвались. Он обвел ее шею рукой.
Да, она боялась мира, который, вероятно, не причинит ей вреда, но с ним весь этот страх испарился. И он был единственным существом на этой земле, которого она должна была бояться.
Он ослабил хватку.
Но она нет.
— Я хочу разорвать тебя на части, — прорычал он. — Просто чтобы понять, как мир не превратил тебя в прах, — он погладил шрам на ее голове. — Понять, как я не раздавил тебя в пыль. Как ты до сих пор стоишь на ногах.
Она схватила его руку и прижалась губами к его ладони. Затем слегка повернула, чтобы впиться зубами в кожу, не сильно, но причиняя ему боль, которую он так желал. Боль, которую он жаждал. Он жаждал большего. Какая-то животная часть его души хотела, чтобы Элизабет разорвала его плоть.
— Но ты раздавил меня, — прошептала она. — Я раздроблена до каждого обнаженного нерва, до каждого обнаженного куска кожи. Ты видишь мою неприкрашенную человечность во всем ее уродстве, но ты до сих пор хочешь меня. Вот так я и стою.
Губы Лукьяна оказались на ее губах прежде, чем она смогла произнести свое последнее слово.
Он толкнул ее обратно на кровать. Насрать, что она не готова к большему. Он ее подготовит.
И он позаботится о том, чтобы она никогда, блять, не покидала его объятий