Потому что я была в постели Лукьяна.
Я принадлежала Лукьяну.
Каждый квадратный дюйм моего тела болел, некоторые участки кожи были отмечены его жестокостью.
И мне это нравилось. Даже когда я думала, что не выживу. Не помню, как заснула. У меня мелькнула смутная мысль, что я могла отключиться, когда Лукьян был еще внутри меня.
Сейчас его тут нет. Ни внутри меня. Ни рядом со мной. Без него тут казалось пусто. Раньше я была смертельно уверена, что никогда не позволю другому мужчине завладеть этой частью меня, потому что это принесло бы еще больше страдания.
Я ошиблась.
Какое-то движение вырвало меня из раздумья.
Лукьян, конечно. Как обычно, он был одет в костюм. Угольно-черный. Под ним черная рубашка. Расстегнутый воротник, где виднеются следы зубов и синяки, украшающие его шею.
Я покраснела от осознания того, что это следы от моих зубов. Больная часть меня – та, что увеличивалась с каждой секундой, проведенной с Лукьяном, – упивалась этими отметинами; хотела сделать их больше, глубже, оставить шрамы навсегда.
Он стоял в углу комнаты, не делая ни малейшего движения, чтобы подойти ко мне, как я жаждала, и просто рассматривал мое обнаженное тело. Нету простыней, под которыми можно было бы спрятаться; он прятал их от меня всю ночь. Мне не было холодно. Почти всю ночь мое тело было покрыто тонким слоем пота, постоянно двигалось против неуемного аппетита Лукьяна.
Я не помнила, как заснула, и просыпалась от холода, который, как я была уверена, всегда исходил от Лукьяна. От него струилось только тепло.
Может быть, раньше этот ледяной холод исходил не от него, а от меня. Может быть, находясь рядом с ним, я понимала, насколько близка к смерти.
— Я думала, ты ушел, — сказала я, поднимая свое хрупкое тело вверх, чтобы прислониться к изголовью кровати.
Он не ответил, просто продолжал смотреть.
Я прикусила губу, чувствуя себя неловко и уязвимо. Я ждала неизбежного, чтобы он выстрелил в меня холодным ядом, вышвырнув меня из своей постели, из своего дома, из своего мира.
Но нет.
Разочарование прогнало ту робость, за которую я цеплялась.
— Ты что, собираешься просто стоять и пытаться убить меня взглядом? — потребовала я ответа.
Его челюсть сжималась.
— Ты поселилась здесь и отгородилась от мира, который якобы уничтожит тебя, — сказал он, направляясь ко мне. — Заперлась здесь со мной, думая, что ты в безопасности, боишься, что внешний мир убьет тебя, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я могу сделать, — кровать опустилась, когда он оперся на нее коленом, наклонился ко мне, обхватываю мою шею сзади, прижимаясь своим лбом к моему.