Отец закрыл дверь и вернулся к окну, открывая его и впуская в комнату солнечный свет.
— Дитя ты у нас очень долгожданное, но и весьма позднее. Мы уж думали, долго не проживёшь — ты ведь и не плакала вовсе, даже когда народилась. В то время молва ходила о ведунье и целительнице Светозаре, что в Белобреге жила. Вот по совету повитухи я тебя к ней и отвёз. Платы она не взяла, велела тебя оставить. Год пролетел — а из города ни весточки. Сам я туда наведался — а там и нет никого, люди говорили, она в свою Обитель вернулась, за море. Мы с матерью долго горевали: нет ничего хуже, чем не знать, жива ли ты, да в каком краю. Да делать нечего, стали жить дальше. А ты через девятнадцать лет сама домой явилась — целая и невредимая. И такая красавица — вся в мать — волосы, как вороново крыло, а кожа — белая, словно мрамор. Только у матери глаза ореховые, а у тебя как морская бирюза — это oт меня. Ну вот. Дальше сама знаешь. Когда время пришло, тебе рассказали, кто ты, да откуда. Решила ты нас проведать, да так и осталась. Я даже знаю, кто в этом виноват.
— И кто же?
— Данияр, конечно. Если б не он, ты бы погостила и снова нас покинула, ведовские тайны постигать, да в Белобреге служить. Так что спасибо ему, а то бы мы тебя ещё долго не видели.
— Так он меня не пустил?
Отец улыбнулся:
— Да какое там не пустил! Ты его только раз из окошка увидела, как про всю своё ведовство и позабыла.
— А откуда я приехала, не рассказывала?
— Рассказывала, что до маяка долго добиралась, потом из Вышеграда, что в Галтии, на корабле плыла. Вот и весь сказ.
— Ладно, спасибо.
— Спускайся уже, скоро и Данияр придёт.
Переодевшись, я подошла к окну. Маяк! Ну, конечно же! Он снится мне, да и в легенде, что рассказывал Володримей, рыбак встретил Лунную Деву у маяка!
Когда я спустилась вниз, мать уже накрывала на стол.
— Лада, достань курник, подгорит.
Я склонилась над очагом.
— Куда ты, ухват возьми!
Я покрутила головой, ища предмет с таким названием.
— Ладно, я сама, — начинала нервничать мать. — Будь добра, скажи отцу, чтоб кувшин яблочного сидра принёс. Нет, лучше два. И петрушки нарви.
Я вышла за порог, но потом вернулась снова:
— Ма-ам, а где эту петрушку искать?
— У колодца, за щавелем! Совсем от рук отбилась… И что ты в этом городе своём делаешь?
У колодца было много всякой зелени, поэтому, чтобы не промахнуться, я нарвала всего по чуть-чуть.
Вскоре явился и Данияр — отдал моей матери плетёный короб с чем-то съестным и передал поклон от своих родителей.
Ужин лично для меня проходил не очень весело. Я совершенно не понимала, о ком они беседуют, каких родственников вспоминают, и только кивала головой. Данияру было тоже не очень интересно, время от времени он поглядывал на меня и на дверь.