Энабетт
Глаза все еще слезились, горло саднило, а легкие жгло при каждом вздохе. Зря я «хлебнула» гари. Очень зря. Но только когда мои исколотые болью затекшие и обожженные босые ноги коснулись приятно-прохладного светлого паркета, я в полной мере осознала, что же со мной только что произошло.
Сразу стало очень-очень холодно. До дрожи. До еле сдерживаемого зубного стука…
Я ведь просто чудом осталась цела и жива.
Я могла не суметь сбросить с себя напугавшего меня до ужаса и разбудившего дикими поцелуями Тэрэсса. Могла не суметь позвать голема, а после — не успеть закрыться самой и закрыть потерявшего сознания мужчину от взрывной волны и обломков…
Я много чего могла «не». Но если бы не стоящий сейчас рядом Аттор, не известно, чем бы это закончилось. Выбралась бы я из того пожара?
А Аттор сейчас даже не смотрел в мою сторону и с силой растирал мышцы рук сквозь подпаленную и испачканную черную рубашку — между прочим ту самую, какой я так восхищалась еще накануне днем.
И ведь этот мужчина только что видел меня в таком виде… И не только он.
Дрожать я сразу перестала. Захотелось спрятать в миг разгоревшееся от стыда лицо в ладонях и вообще — немедленно оказаться где-нибудь подальше от сюда. В горах?
Плотнее закуталась в пиджак. Чужая вещь мешала — слишком большая, слишком неуютная, слишком чужая… Но остаться без этой одежды, здесь и сейчас, я не могла. Ведь ниже пиджака вид у меня все еще был тот еще: остатки любимой ночной сорочки ничего не скрывали, пусть и прятали самое ценное.
Но что я могла с этим сейчас сделать? Ничего. И я, старательно напустив на лицо невозмутимость, всю, какую по крупицам смогла собрать, наконец-то огляделась. Нужно было понять, где это я.
Прихожая. Светло, просторно, уютно. Много белого и красивого светло-коричневого цвета, напоминающего о вкусном и ароматном горячем шоколаде. Высокие потолки, арочные проходы, широкая лестница на второй этаж, лепнина, картины с пейзажами на стенах, ажурные бронзовые люстры и бра, зажегшиеся при нашем появлении. На огромных окнах — воздушные занавеси в пол, не скрывающие чернеющую на дворе ночь. По краям комнаты — белокаменные статуи-нимфы и высокие цветы-деревья в плетеных кадках. Мебель простая, мягкая, удобная, обшитая светлой тканью — на нее так и хотелось присесть, отдохнуть, опереться гудящей спиной, вытянуть измученные ноги…
Интересно, кто здесь живет?
Ответ пришел вместе с седоватой полноватой женщиной, одетой в яркий разноцветный халат и ночную сетку для волос. У нее было лицо человека, который часто улыбается. Слегка шаркая тапочками, она быстро вышла откуда-то из недр дома и удивленно воскликнула: