— Так ты считаешь, что живешь не своей жизнью? — спросил он у Виктора.
— Пожалуй… — после некоторой паузы ответил тот. — И толчком к моим размышлениям послужили слова Ольги. Видимо, и она испытывает нечто похожее?
Ольга порывалась что-то сказать, потом передумала, полностью замкнулась в себе. Как бы Виктору хотелось узнать ее мысли.
— Вот что, други мои, — решительно заявил Долгов. — Я окончательно убедился, что мы, трое, оказались здесь не случайно. Есть нечто, объединяющее нас. Вот загадка, которую следует разрешить.
— Вижу, ты повернулся к материализму спиной, — невесело усмехнулся Кирилл.
— А ведь Виктор прав, — вступила Ольга. — И я будто играла роль некоей Ольги Серовой.
Но я никогда ею не была!
— Вот так-так! — воскликнул Кирилл. — Вы оба намекаете, будто и я влез в чужую шкуру знаменитого философа?
— Это неудивительно, дорогой гений, — заметил Виктор. — Великому Гофману[4] часто казалось, что произведения создает не он, а кто-то другой. В этом он открыто признавался своим друзьям. А Ги де Мопассан просто видел со стороны пишущего человека. Только потом понимал, что человек этот — он сам.
— Интересно, а с Архипориусом они были связаны?
— Не успел взять у них интервью. А вот ты так и не сознался?
— Я не преступник, не нарушал закон. Сознаваться мне не в чем.
Виктор иронично улыбнулся, наблюдая, как Ольга снова заботливо обрабатывает лицо Кирилла. И сказал. — Хороший обед. А водочка нас расслабит.
— Скорее, ужин, — возразила Ольга.
— Ты права. Скоро стемнеет. Да, а дед Матвей, если вернется, не поднимет шум насчет такого количества незваных гостей?
— Не поднимет, — ответил Кирилл. — И ты противоречишь сам себе. Гость-то ведь званый.
— Я — да. Так ведь был бы я один, взял бы бутылочку побольше, лучше бы, не одну. За жизнь бы с ним поговорили. А то явились целым табором. Нет, слово «табор» мне не нравится, мы не цыгане. Бригада — дело другое. А что, поможем в хозяйстве деду Матвею?
Кирилл не захотел больше с ним разговаривать, отправился в соседнюю комнату, где лег на старую скрипучую кровать. Он не желал признаваться, что слова Виктора потрясли его больше чем любые иные события сегодняшнего дня.
Сначала он сказал себе, что выводы Долгова его не касаются, поскольку прекрасно помнит многие, порой, незначительные детали своей жизни. И тут же ему вспомнился военный фильм про разведчика, которому необходимо было перевоплотиться в другого человека. Он зазубривал легенду, изучал каждый нюанс его поведения. Получалось, что он уже тот, чью роль придется сыграть.
«Какое я имею отношение к тому разведчику? Я не зазубривал чужих ролей».