- Может, гордость? – предположил Марвен.
- Не совсем. У нас в языке есть разные слова для оттенков, здесь – нет. Гордость, но в превосходной степени. Та, которая заставляет человека ставить себя и свои желания превыше всего. Ее считают матерью всех пороков, и она стоит особняком. А может, жадность нам засчитают вместе с чревоугодием? – доев хлеб, Андрей с сожалением посмотрел на мешок у меня под задницей, но взгляд при этом был уже более осмысленным. – В чем нам еще здесь пожадничать? Кроме еды?
- Например, Тайра может вспомнить, что продала мне дом за бесценок. А я, к тому же, оставил его Ниле. А сам я могу пожалеть об этих деньгах.
- Андрей вон тоже продал… - я запнулась, поскольку не знала, как объяснить Марвену, что такое машина. – Любимую повозку. Дешево. Но нет, это все дело прошлое. А здесь… Мы можем пострадать, что здесь полно ларн, за которых выручили бы кучу денег. А нам даже одну из леса не вынести. Клетки-то нет.
- А ведь я думал об этом, Тайра, - Марвен взлохматил бороду. – Это было уже на подступах. И да, пожалел об оставленной клетке. Еще немного, и, наверно, повернул бы обратно. Ведь в клетку их десятка полтора поместится, если полностью раздвинуть. Это ж сколько денег! А что нас ищут и что можно с ларнами прямо на выходе из Лесов попасться – это даже в голову не приходило.
- А сейчас? – насторожилась я.
- Вот сказал об этом – и сразу отпустило. Так, легкое сожаление осталось.
- Я ведь тоже про дом подумала. Пожалела, что он достался такой гадине. Но сказала – и стало… ну, почти все равно. Андрей, а у тебя?
Он задумался.
- У меня здесь ничего нет, чтобы отдать. Да и желать особо нечего. Из старой жизни? Может, что дом неизвестно кому достанется, если мы не вернемся. Вроде, какая разница? А все равно жаль. Но мой дом, дом Тайры – нас это никак не остановило бы. А вот ты, Марвен, вполне мог обратно повернуть. За клеткой. Выходит, мы справились с этим раньше, чем оно нас захватило. Может, стоит и про зависть поговорить? Заранее?
- Ты хочешь сказать, если мы честно признаемся, в чем кому завидуем, это уже не заведет нас до очередной попытки подраться?
- А что мешает попробовать? – вместо Андрея ответила я. – Или… после той жаркой сцены втроем мы еще можем стесняться?
Подначка сработала. Я понимала, им обоим неприятно упоминание о том, что едва не произошло, но Андрей, похоже, был прав. С жадностью мы справились, когда она только подбиралась. Всего лишь заговорив об этом.
- Не знаю, как было у вас, а у нас в некоторых религиях есть таинство исповеди, - он задумчиво сдвинул брови. - Когда человек признается в своих грехах. Перед богом, перед священником или перед другими людьми. Это как с болезнью, наверно. Чтобы лечить человека, сначала надо выяснить, чем именно он болен. Чтобы бороться с какой-то страстью, надо честно сказать: да, я одержим ею. Зависть? Да, я завистливый человек.