Мысли роем шумели в голове, не давая ни одной из них взять инициативу: Теперь я кинайдос… Меня все поимели… Я с Маржиком хотел… Почему так?.. За что?… В чём я провинился? Я только хотел быть хорошим… Я кинайдос… Я подстилка…
Маржик заботливо вытирал выступавшие на глазах слезинки и продолжал ласкать. Они сменяли друг друга, пока лаконец не пропитался их запахом, запахом их семьи, их стаи. Уставшего, измождённого, его оставили на кровати. Лёжа на богу, обняв поджатые ноги юноша молча затих.
— Оставьте Малыша, пускай отдохнёт, — Маржик ласково провёл рукой по золотистым волосам. — Сладкий мальчик.
Калос стал проваливаться в спасительную темноту сна, только где то на краю сознания он слышал голос Маржика:
— Какой мальчик сладкий. Хороший мальчик… Сладенький…
Спальня, как и все комнаты, была наверху, на втором этаже. По всему периметру второго этажа шли двери комнат, тут была и библиотека, любовно собираемая Маржиком, и его комната для смешивания трав. Сверху шла лестница вниз, в крытый внутренний дворик, лишённый окон, зато там был живой огонь. Рабы расставили блюда на столе, разлили дорогое вино, семья праздновала пополнение.
— Малыша не трогайте, перед отъездом я его помою и пусть спит. — Маржик разрезал и раздал всем мясо и хлеб, как старший в семье. — Барзан, утром займись с ним луками, до моего приезда. Не знаю, сколько времени нам багой оставит побыть дома, так, что не теряйте его.
— Копьё ему хорошее надо, — подал голос Скуса. — Калос сильный копейщик, не лишай его любимого оружия.
— Хорошо, — кивнул лугаль, — займись этим, и доспех парню. Не хочу его потерять в первом же бою. Лешай, подбери ему травы, питание, что бы быстрее восстановил организм, и помолись за него богам.
Ближе к вечеру, Маржик оставил их. Сукса поднялся было пойти с ним, помочь и проводить, но лугаль рукой посадил его назад.
Мальчишку он вывел в сад. Здесь росли травы, цветы, кусты и деревья необходимые во врачевании. На кустах уже почти поспели ягоды. Красные, прозрачные, они блестели на солнце как капельки крови. Каменная купель над естественным тёплым источником утопала в зелени, вода в ней тоже имела лечебный эффект.
— Садись, мойся, — кивнул на неё Маржик.
Калос послушно опустил в воду многострадальную задницу, оставляя ноги снаружи. Маржик цинично хмыкнул:
— Решил отпарить самое дорогое? Целиком забирайся и на колени садись.
Юноша послушался. Вода омывала его целиком, волосы перестали светится золотом. Теперь перед Маржиком был худой загорелый подросток, которого к тому же била нервная дрожь. Но юноша держался, как подобает воину, не склоняющемуся ни перед собственным страхом, ни пред врагом. Командир сказал сесть, он сел, скажет встать — выполнит, за воинским послушанием, малыш прятал свои переживания, свои чувства.