— Чем закончился ваш разговор? — спрашиваю тихо, без капли юмора.
Ректор тоже перестает улыбаться, сразу понимая, о ком я.
— Тем, что она даст вам второй шанс. А также вспомнит о правилах приличия и больше не будет никоим образом вас оскорблять.
Зарываюсь пальчиками в пушистую шерстку.
Значит, мне снова придется с ней встречаться…
— Астра, как вы думаете, в чем главный смысл обучения здесь? — внезапно спрашивают меня.
Пожимаю плечами.
— Чтобы потом много зарабатывать? — беспечно предполагаю.
— В том, чтобы научиться жить. Жить в мире, где не все и не всегда будут хорошего о вас мнения. Мире, где не все постели будут мягкими, не все существа добрыми, и не все решения приятными. Понимаю, вы вряд ли захотите в дальнейшем быть шпионом, и вас вряд ли прельщают перспективы после выпуска, но подумайте и о другом. Мир, где вас окружат теплом, заботой и добротой означает мир наполненный ложью. Мир, лишеный половины красок, в котором вас запрут как в золотой клетке. Разве хотели бы вы такой жизни? Жизни, где вы всего лишь птичка, за которой ухаживают и ублажают, но не делятся проблемами и не считают личностью?
— В этом вопросе точно есть какой-то подвох. — Шмыгаю, но плакать уже совсем не хочется. — Я вот сейчас скажу нет, а вы меня куда-нибудь на полигоны отправите, да?
Ректор снова усмехается. Потом выпрямляется, делает пару шагов назад, возвращаясь к всё еще горящему порталу, и отвечает мне вполне серьезно:
— Я никому не дам вас в обиду, змейка. Но вы должны научится сами справляться со своими проблемами. Увольнение, наказание, отчисление не помогут решить главную проблему — люди не начнут думать о вас иначе. Докажите не силой и защитниками, что вы достойны куда лучшего отношения, докажите это своими поступками и поведением.
Подождав пару мгновений, но не дождавшись моей реакции, мужчина коротко кивает в знак прощания и исчезает в портале.
А я сижу и глажу успокоившегося кролика.
Интересно, что скажут мои соседки при виде внезапно образовавшегося нового питомца?
* * *
— Астра! — ворвавшаяся через час в комнату Мила застала картину идеалистического блаженства — осознавший свое счастье кролик, которого я решила назвать Грушей, сыто развалился на моей постели во весь свой, как оказалось, могучий рост и вяло подергивал лапкой. — Это что? — шокировано выдыхает человечка, и мне становится чуточку легче: она в этом цирке участия не принимала.
— Это объект моего гастрономического воздыхания, — важно поясняю, поглаживая пушистую макушку.
— Ты же его съешь? — с надеждой в голосе и обреченностью во взгляде спрашивает Мила.