- Уж ни на что я не надеюсь! А только продержали у себя молодуху столько лет, а теперь вот вышвыриваем, как ненужную тряпицу. Разве заслужила она того?
- Отец ее, как тать, заставы мои воевал, а я перед его дщерью [1] должен раскланиваться!?
- Так не Елена же твои заставы воевала? Её-то в чем вина?
Димитрий уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но мать его перебила:
- Слышать ничего не хочу. Я свое слово сказала. Делаешь все по-моему, я сама к епископу поеду просить для вас благословения, в ноги к нему кинусь, надо будет, так и до митрополита дойду, а нет - так не сын ты мне более.
- Будь по-твоему, - с недовольным лицом согласился Димитрий. - Но только и ты уж от своих слов вперед не отказывайся.
- И не приказ, а просьба к тебе материнская, - печально промолвила княгиня, - не залеживай [2] до свадьбы вдовицу Заозерскую, не плоди грехи. Епископ благословит, так вся жизнь у вас на то будет.
Димитрий кисло кивнул, поклонился и вышел за дверь: не такого разговора он ждал с матерью.
- Что ж матушка? - заглядывая в глаза суженого, ласково промурлыкала Улита.
- Согласна она, все в порядке, - пряча сожаление, с улыбкой ответил Димитрий. - Как Елену к отцу отошлю, так к епископу поедем за благословением.
- Что же вы ее сразу к Мстиславу проводите? - не скрывая любопытства, спросила Улита.
- Мать настаивает на том, что сначала нужно её сюда привезти, приданое вернуть да извиниться, а потом уж к отцу сопроводить, чтоб по чести все было.
Улита насторожилась:
- Что же ты сам за ней поедешь?
- Да нет, бояр отправлю. О, да ты никак ревнуешь ?! - стараясь сменить тему, засмеялся он.
- Было б к кому ревновать, - вырвалось у Улиты, - были мои богомольцы в обители вашей, так видели твою княгиню.
В голосе Улиты чувствовалась злая насмешка.
- И что же княгиня? - не удержался от вопроса Димитрий.
- А надо ли то знать тебе?.. Да ладно уж, скажу. Пришли они на службу в церковь, слышат, шепот пошел: «Княгиню ведут, княгиню ведут». Оглянулись наши и видят: ввели под руки бледную худую жену, в чем и душа держится, ноги еле переставляет. То княгиня и была. Пол службы на инокинь опиралась, чтоб не упасть, а потом оседать стала, видать, обморок случился. Тут ее черницы на воздух и вынесли.
Димитрий почему-то расстроился, в памяти всплыла шустрая любопытная девчонка со здоровым румянцем во всю щеку, с образом бледной изможденной жены это видение никак не хотело соединяться.
- Быть того не может, - вырвалось у него.
Улита сверкнула глазами:
- Да как же не может, чай, в монастыре жизнь не мед! Загубили ее черницы постами строгими да беспрестанными молитвами. Вы уж быстрей ее на откорм к отцу везите, а то помрет ненароком. Что Мстиславу тогда говорить станете? - в тоне Улиты сквозило осуждение.