— Я же помочь тебе хочу, — беспокойно оглядываясь, пробормотал Борята, — вывести отсюда.
— Не пойду я с тобой никуда, здесь убивай! — отпихнула его Настасья, расцепив руки с Прасковьей. — Держи, — отдала она девочке брата.
Прасковья быстро приняла открывшего рот от любопытства Ивана. Настасья орлицей закрыла детей от кметя.
— Да не бойся, — доверительно произнес Борята. — Это они думают, что я им пес цепной, а я человек вольный, убить тебя не позволю. Бежим, — он опять протянул к ней руки.
— Сказано, не пойду, — отступила княгиня, — лучше смерть.
Через толстую стену доносились отголоски битвы, бой шел уже на дворе.
— Нет времени! Бежать надобно, для них ты прелюбодейка.
— Из-за тебя все! — с ненавистью кинула Настасья.
— Да не я, так другого кого нашли бы, — шмыгнул носом кметь.
— Где Всеволод, почему ты здесь?! — неожиданно с напором произнесла Настасья.
— Нет в живых твоего Всеволода, — потупил взор Борята, — поганые его замучили, сам видел.
Прасковья отчаянно взвизгнула.
— Врет он, доченька, врет! — оборотилась к падчерице Настасья. — Кабы отца твоего в живых не было, Ермила б всего этого не затевал, ни к чему уж было бы.
Борята резким броском, обогнув Настасью, рванул Ивана из рук плачущей Прасковьи:
— Со мной пошли или я ему шею сверну! — рявкнул он.
Иван испуганно зарыдал.
— Ты что делаешь?! Отдай сына! — кинулась на обидчика Настасья.
— Сказал же, не шучу! — положил руку на шею княжичу Борята.
— Нет!!! Я пойду с тобой, пойду! Отпусти его.
— Пошли, — и Борята, не выпуская Ивана, зашагал по темному коридору.
Все было напрасно, им с сыном уж не спастись. Лучше здесь с честью умереть, чем вдали в позоре ту же смерть принять. Что ждет княгиню? Насилие, и может даже не от одного. Становилось жутко. Где-то там, на поясе, маленький ножичек для рукоделия, успеть бы полоснуть себя. Может крикнуть ему: «Не пойду!», остановиться? Но Иваша, одуванчик, такой беззащитный, постоянно оглядывающийся на мать. И Настасья послушно шла, сцепив зубы. Позади бежала Прасковья.
Они вышли на пустынный задний двор. Здесь никого не было, обороняться на стены ушли даже конюхи.
— Беги в конюшню и заройся в сено, — легонько толкнула Настасья Прасковью, — вылезешь только если дымом запахнет или стихнет все. Поняла?
— Я с тобой пойду! — упрямо продолжила бежать за ней девочка.
— Ступай, делай, что говорю, я на смерть иду. Слышишь?! — рявкнула на нее Настасья.
Но Прасковья с отцовским упрямством не отставала от мачехи. Еще немного, и они выйдут к погребу, оттуда есть вид на двор, беглецов могут заметить, тогда княжну уж не укрыть…