Когда за Богомазовым закрылась дверь, Павел вслед ему проговорил:
— Как сказано в священном писании: не ведают, что творят.
И долго молчал. Потом сказал с горечью:
— Значит, арестовали Димитра Благоева. Только-только начали зарождаться рабочие кружки, а по пим уже ударила полиция. — Встал, походил по комнате и, остановившись перед Лазаревым, произнес в раздумье: — А что, Дмитрий, мне одна мысль богомазовская пришлась по душе. Я имею в виду политическую пропаганду среди питерских рабочих. Принимаем? Создадим кружки самообразования, будем воспитывать в них социал-демократов. Но надо, чтобы наша пропаганда доходила до рабочих. А то будем рассказывать им о прибавочной стоимости, сыпать Марксом, а рабочему непонятно. Надо на примерах их жизни растолковывать, как российский капиталист угнетает пролетариев.
Министр внутренних дел граф Дмитрий Андреевич Толстой, седой, властный, изменив на сей раз своим привычкам, изволил чуть понежиться в широкой кровати под голубым атласным балдахином. Но, вспомнив, что пригласил на девять шефа корпуса жандармов, резко позвонил в серебряный колокольчик.
Лакей, годами не моложе самого Дмитрия Андреевича, помог облачиться в мундир, после чего граф важно проследовал в домашний кабинет.
На столе пачка писем и газет. Но граф к письмам даже не притронулся. Их он оставлял на вечер, знал — в них прошения.
Вошел щеголь-адъютант, Доложил о прибытии директора департамента полиции.
— Проси! — Толстой поднялся, двинулся навстречу Дурново.
— Рад, рад видеть вас, уважаемый Петр Николаевич! — Министр широким жестом указал на кресло, сам уселся напротив. — Итак, наш разговор, вероятно, о Благоеве?
Дурново согласно кивнул.
— Вы правы, граф. Именно по этому поводу позволил себе вас побеспокоить.
Накануне охранное отделение обнаружило преступную организацию, занимающуюся пропагандой социал-демократических идей среди петербургских мастеровых. Однако главный виновник, инициатор создания группы — студент Петербургского университета Димитр Благоев оказался болгарским подданным, и департамент полиции уведомил об этом министра внутренних дел.
— Я внимательно ознакомился с вашим сообщением, Петр Николаевич, — снова заговорил Толстой, — и считаю: вы совершенно правы. Этого мерзавца в каторгу бы, в каторгу. Однако, учитывая его национальное происхождение, ограничились, как вам известно, высылкой за пределы Российской империи. Пускай им займется болгарская полиция.
— Граф, — с почтением выслушав министра, заметил директор департамента полиции, — искореняя социал-демократическую заразу у нас в стране, нам надлежит помнить, что она угрожает нам и за ее пределами: в Женеве — плехановская группа «Освобождение труда».