Что происходило, слышали многие, но догадались ли, что именно? Гадина ещё эта. Побежит дурная девка к законникам? Что ей Ксандро наобещал? А вдруг свободную жизнь? Тогда, может, и побежит. А если с годами выпестованная шлюшачья запуганность возьмёт верх, забьётся девка в тёмный угол и будет ждать утра.
— Толкай, давай, не так далеко осталось! — Алиша прикрикнула на Лавинию. Мадам напирала на тележку, пока Алиша приподнимала ту, застрявшую хлипким колесом в дорожной выбоине. Вытащили. Вздохнули обе, но сидеть и отдыхать некогда. Ночь темна, горожане неспокойны.
— Ну что, пошли? Надо было кэбмена брать! — Лавиния вытерла руки о юбку. Алиша огрызнулась:
— Надо было! А ты хоть одного видела? Толкай уже! Теперь скоро.
— Я и толкаю, — Лавиния с сожалением посмотрела на свои руки. — Зарезала ты, а толкаю я!
— А по чьей милости это всё вообще произошло? Брошу я тебя здесь и уйду. Проступай, как хочешь.
— Опять запугиваешь меня? Будто я и никто без тебя и одна не справлюсь!
— Шевели ногами, — Алиша взялась за край тележки, приподняла, помогая проехать очередной сложный участок. Лавинья и не думала останавливаться.
— Да ты, Сцинка, ещё хуже, чем иной мужик, себя ведёшь! Выше себя ставишь! И мужиков выше, и женщин! Не так?
Алиша промолчала, выбирая, куда наступить. Дорога была ненадёжна. Мадам же разошлась.
— Вот скажи, Сцинка, что, нет убийц среди мужчин лучше тебя?
— Отчего нет? Очень много их, кто лучше меня.
— А среди женщин?
— Да и среди женщин хороших убийц хватает. Некоторым я и в подмётки не гожусь. Я и ядов не знаю, и оружием не всем владею. — Алиша задумалась. — Да много чего есть, чему я не научилась…
— То есть, и женщины лучше тебя есть? — Лавиния раскаркалась. — Так ты на мне отыгрываешься? Чем же моя профессия хуже твоей? Или радость доставлять, оно порочнее, чем людей резать? Я к вашей гильдии воров и убийц не принадлежу!
— А могла бы. Кто Ксандро зарезать пытался? По груди, это ты его.
— Защищалась я! Моё дело тоже непростое. Всем подряд разрешать над собой насильничать, никакого здоровья не хватит!
— Ты б потише, и имя своё не выкрикивай.
— А что, всё Лавинья дура, да дура? Я своё дело знаю! А сколько я девок с улиц забрала, а? Мёрзли бы по углам, по каморкам, да по клоповникам! И ванная у меня организована с водопроводом, вода горячая, простыни, бельё! Кормёжка! Плохо? Разве плохо?
— Так теперь и нет ничего.
— Бывают в жизни и взлёты, и падения… Редко у кого всё ровненько. И дети у меня все по тёплым углам пристроены!
— Помнят они хоть лицо твоё?
— Это им не надо! — Лавинья встряхнула головой. — Что же ты тогда со мной дружбу водишь, если я такая плохая?