Владимир ещё долго говорил о двойнике, о выживании и о смерти. Наконец, он распрощался с нами и вышел из комнаты. Мы слышали, как он спускался по лестнице, ведущей, несомненно, в одно из подземелий постоялого двора.
Мне представилось, как он пересекает Эреб, выйдя за границы человеческие, проникает всё дальше и дальше под землю… А навстречу ему один за другим поднимаются мертвецы… Я отогнал эту мысль и раскрыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуха и развеять леденящее душу впечатление, оставленное его словами.
Мы не знали, ни что нам готовила эта ночь, ни каким образом «Зелёный орден» собирался на нас воздействовать. Владимир С. нам прямо заявил: «Воспользуйтесь этой ночью, чтобы подчинить вашего двойника». Я знал, что новолуние способствует выходу двойника, что оно притягивает тонкое тело, вызывает странные проявления, изменённые состояния, выражающиеся у нормального человека в бессоннице, нервной лихорадочности, затем в наплыве неконтролируемых образов, в потоке желаний, идущих из подсознания. Несомненно, достаточно было воспользоваться вполне определённым магическим приёмом, чем-то вроде заклятия, чтобы усилить эти явления и отделить двойника от физического тела. И кто знает, не имели ли и горы Трансильвании своего воздействия на дух человека? Вся магия прошлого оставалась действенной, и исходящая из этой земли энергия была спустя несколько веков той же. Ничего не изменилось. Возможно, Бессмертные ещё обитали в этих недоступных долинах, которые иногда открывались взору в разрывах горной цепи.
Как только мы легли, предчувствие опасности заставило нас изо всех сил сопротивляться сну. В течение часа я пытался держать глаза открытыми, устремив взгляд на гипнотизирующий отблеск свечи на стекле слухового окна. Затем мои глаза закрылись, словно не выдержав бремени густой тьмы, тяжело повисшей над горами и нашим жилищем. Под моими веками ещё плясал огонёк свечи. Мне казалось, что всё моё тело засыпало, но глаза, как бы обращённые вовнутрь, оставались широко раскрытыми. Мне по-прежнему виделся отблеск пламени, ставший очень далёким. Я продолжал погружаться в сон, который, словно защитная оболочка, обволакивал моё бодрствующее сознание. Мне казалось, что чем глубже становился сон, тем менее я имел право терять из виду светящийся отблеск, трепетавший во мне. Какой-то голос шептал бессвязные слова…
Кажется, я понял, что он говорил, и то, что он говорил, сразу же переполнило меня страхом… Что он сказал? Это ощущалось гораздо сильнее, чем слова, будто жара, или холод, или дыхание ужаса, как что-то невыразимое, но воспринимавшееся словно ожог или крик.