– Что ты хочешь мне сказать?
Опасаться посторонних глаз и ушей не приходилось. Риг умел достучаться до моего сознания, не произнося ни звука и не делая никаких подозрительных движений. Со стороны казалось, что я просто ласкаю питомца.
«Иди к нему, – низкий шипящий голос зазвучал в голове так громко и повелительно, что пишлось заткнуть уши, чтобы хоть как-то унять звенящую боль. – Иди же! Сейчас!»
«Хорошо, – так же мысленно ответила я. – Только переоденусь».
«Не бойся, тебя ждут. Тебя встретят», – голос затихал вдали, и боль, похожая на удары колокола, стихала, оставив после себя пустоту и желание сделать всё что угодно, чтобы она сама и сопровождающий её страх, не возвращались.
Зверь подошёл и уткнулся влажным носом мне в шею. Бархатистая мягкая шёрстка нежно мазнула по плечу, и заледеневшие пальцы начали теплеть. Мурлыкнув на ухо, Риг помог мне подняться, служа опорой. Я заставила себя разжать пальцы и отпустить зверя, подавив желание потискать его, как игрушечную собачку или кошечку. Он не был ни тем, ни другим и вообще не принадлежал этому миру. Кто знает, не воспримет ли он это как нарушение границ и символ порабощения?
Я приоткрыла дверь, пропустив его вперёд, Риг бесшумной тенью проскользнул внутрь и направился прямиком к кровати. Зверь одним прыжком заскочил на постель и растянулся на боку, принявшись лизать передние лапы.
– Ярла Виртанен, мы так волновались за вас, – Марта выступила первой, оттеснив Альму, и так усердно сделала книксен, будто от этого зависело её будущее. Рига, разумеется, девушка не заметила. Зато Альма вопросительно подняла брови, скосив глаза на зверя.
– Не стоило, – произнесла я. – Лучше приготовь мне чёрное платье. То, что с декольте. И рубиновое ожерелье.
– Конечно, ярла, – улыбнулась горничная и, сверкнув глазами, в которых светилось любопытство, бросилась к шкафу.
– Ещё и дня не прошло, – вздохнув, заметила Альма, усаживая меня перед зеркалом. Сестра достала мешочек, где хранила туалетные принадлежности, и, не торопясь, расставила на столике притирки и масла для волос. – Сейчас я натру вам вересковой настойкой виски. Это снимет напряжение и прогонит боль.
Я доверилась её рукам, аккуратно массирующим затылок. Стало так спокойно и хорошо, что на миг забылись и заговорщики, и угроза отчисления, и даже сила, клокотавшая в груди, затихла. Сейчас я была просто женщиной, собиравшейся к своему мужчине, и это казалось единственно правильным, тем, для чего я проделала столь долгий путь.
– Не надо провожать, – произнесла я, в последний раз окидывая себя взглядом в зеркале. Рубины сверкали на шее, кровавой каплей ложась на прикрытую лёгким шифоном грудь.