мира наказания, аще и не смертию, но зело тяжкая наказания. Колми же паче въ царствие подобаетъ наказанию злодейственнымъ человекомъ быти!
Тако же убо и ваше хотение, еже вамъ на градехъ и на властехъ совладети, идеже быти, не подобаетъ. И что от сего случишася в Руси, егда быша в коемждо граде градоначалницы и местоблюстители[79] и какова разорения быша, от сего самъ своима беззаконныма очима видалъ еси, от сего можеши разумети, что сие есть. (...)
Како же убо изменниковъ сихъ доброхотными наречеши? Якоже убо во Израили случися с Авимелехомъ оженимыя Гедеоновы, сиречь наложницы, лжею согласившеся, и лесть сокрывше, во единъ же день избиша семдесятъ сыновъ Гедеоновыхъ,[80] еже убо от законныхъ женъ ему, и воцариша Авемелеха, тако же убо и вы, собацкимъ своимъ изменнымъ злымъ обычаемъ, похотесте в царствии царей достойныхъ истребити, да аще и не от наложницы, но от царствия разстоящеся колена и хотесте воцарити. И се ли убо доброхотны есте и души за мя полагаете, еже, подобно Ироду, ссущаго млеко младенца моего смертию пагубною хотесте света сего лишити, чюжаго же царя в царство ввести? Се ли за мя душу полагаете и доброхотствуете? И тако ли убо своимъ чадомъ хощете сотворити, егда убо въ яйца место подадите скорпию или в рыбы место камень?[81] Аще бо вы злы суще умеете даяния благая даяти чадомъ вашимъ, и аще убо доброхотны и благи наречетеся, — почто убо такихъ благихъ даяний не приносите чадомъ нашимъ, якоже своимъ? Но понеже убо извыкосте от прародителей своихъ измену учинити: якоже дедъ твой, князь Михайло Карамышъ, со княземъ Андреемъ Углецкимъ[82] на деда нашего, великого государя Иванна, умышлял изменныи обычаи, тако же отецъ твой, князь Михайло, с великимъ княземъ Дмитриемъ внукомъ[83] на отца нашего, блаженныя памяти великого государя Василия, многия пагубы и смерти умышлялъ, тако же и матери твоей деды,[84] Василей да Иванъ Тучки, многая поносная и укоризненная словеса деду нашему, великому государю Ивану, износили; такоже и дедъ твой, Михайло Тучковъ, на преставление матери нашея, великие царицы Елены, про нее дьяку нашему Елизару Цыплятеву многая надменная словеса изрече; и понеже еси порождение изчадья ехиднова, посему такой ядъ отрыгаеши. Се убо доволно указахъ ти, чесо убо ради по твоему злобесному разуму «супротивнымъ обретаяся разумевая», и «разумевая совесть прокаженну имуще», не мни, яже никакого от державы моея несть. А отцу твоему, князю Михайлу, гонения было много, да и убожества, а измены такой не учинилъ, яко же ты, собака.
А еже писалъ еси,