А мукъ и гонения и смертей многообразныхъ ни на кого не умысливали есмя; а еже о изменахъ и чародействе воспомянулъ еси, ино такихъ собакъ везде казнятъ.
А еже нечто облыгаемъ православныхъ, и понеже убо уподобился еси аспиду глухому, по пророку глаголющему, яко «аспидъ глухий затыкаетъ уши свои, иже не слышитъ гласа обавающаго, обаче обаваемъ обавается от премудра, понеже зубы ихъ во устехъ ихъ сокрушилъ есть Господь и членовныя лвомъ сокрушилъ есть»;[89] и аще азъ облыгаю, о иномъ же истинна о комъ явится? Ино то изменники чесо не сотворятъ, а обличения несть имъ, по твоему злобесному умышлению? Чесо же ради намъ сихъ облыгати? Власти ли от своихъ работныхъ желая, или рубища ихъ худая, или колеб ихъ насытитися? Како убо смеху не подлежитъ твой разумъ? На заецъ потреба множество псовъ, на враги же множество вои; како убо безлепа казнити подовластныхъ, имуще разумъ!
И якоже выше рехъ, какова злая пострадахъ от васъ от юности даже и доныне, пространнейши изобличити. Се убо являемъ (аще убо и юнъ еси сихъ летъ, но обаче ведети можеши): егда Божиими судбами отецъ нашъ, великий государь Василей, пременивъ порфиру аггельскимъ пременениемъ, тленное сие мимотекущее земное царствие оставилъ, преиде на небесная[90] во онъ векъ нескончаемый, предстояти Царю царемъ и Господу господемъ, мне же оставльшуся со единороднымъ братомъ, святопочившимъ Георгиемъ.[91] Мне убо трею летъ суще, брату же моему лета единого, родителнице же нашей, благочестивой царице Елене, в сицеве бедне вдовстве оставшей, яко в пламени отвсюду пребывающе, ово убо от иноплеменныхъ языкъ откругъ приседящихъ брани непремерителныа приемлюще от всехъ языкъ, литаонска, и поляковъ, и перекопий, тарханей, и нагай, и казани,[92] ово же от васъ изменниковъ беды и скорби разными виды приемлюще, яко же подобно тебе, бешеной собаке, князь Семенъ Белской да Иванъ Ляцкой[93] оттекоша в Литву и камо ни скакаше бесящеся, — въ Царьградъ, и в Крымъ, и в Нагаи, и отовсюду на православие рати воздвизающе. Но ничтоже успеша: Богу заступающу, и пречистой Богородице, и великимъ чюдотворцомъ, и родителей нашихъ молитвами и благословениемъ, вся сия якоже Ахитофель[94] советъ разсыпася. Такоже потомъ дядю нашего, князя Андрея Ивановича,[95] изменники на насъ подъяша, и с теми изменники пошолъ былъ к Новугороду (и которыхъ хвалиши, доброхотныхъ намъ и душу за насъ полагающихъ называеши), и те в те поры от насъ отступили и приложилися к дяде нашему, ко князю Андрею, а в головахъ твой братъ, князь Иванъ княжь Семеновъ сынъ, княжь Петрова Головы Романовича,