Начало пути
Политический идеал юности
Родиной Димитрия Кидониса была Фессалоника, второй по величине и значимости после Константинополя город империи. Кидонис родился здесь примерно в 1324 г.[1] в знатной и богатой семье (292, 48). Отец Димитрия Кидониса, коренной фессалоникиец, был достаточно известен в политических кругах. Он, дипломат императорского двора, был в дружеских отношениях с Иоанном Кантакузином, когда тот был великим доместиком императора Андроника III. В 1341 г., после успешного выполнения дипломатической миссии в Золотой Орде (13, I, 76.7), отец Кидониса заболел в пути и, не добравшись до дома, умер (282; 29.2, 48). Димитрий вспоминал позднее о смерти отца «после долгого и исполненного многих опасностей посольства, вдали от жены, очага и детей» (13, I, 70.6—8). Димитрию, старшему из детей, к этому времени едва минуло семнадцать лет. Разом все изменилось в жизни семьи Кидонисов. Димитрий писал: «Неразумная неизбежность судьбы приготовила нам горестную и бесчеловечную трагедию» (Там же, 70.5—6). Ему, как старшему сыну, пришлось взять на себя заботы о матери, брате и трех сестрах.
К своим семнадцати годам Димитрий Кидонис был достаточно образованным человеком. Приобщился к миру знаний он очень рано. Вспоминая о своем детстве, он напишет много позднее: «Я был еще совсем ребенком, когда меня отдали учителю красноречия. Едва начав разбираться в вещах, я благодарил смелость, с которой родители оценили мои способности, и со всем рвением старался учиться так, что не сменил бы это на все блага мира, полагая, что это самое лучшее для свободного человека; я жил бы всегда затворником, посвятив себя занятиям, если бы обстоятельства не обратились против меня» (13, III, 283).
Этот же сюжет развил Кидонис и в написанной в 60-х годах «Апологии I»: «Я родился от добрых христиан, устроивших свою жизнь согласно вере. Они не позволили мне выучиться какой-нибудь из маленьких ремесленных специальностей, чтобы обеспечить мне необходимое в жизни, но доверили меня мужам ученым и мудрым, считая, очевидно, что от этого и моему разуму, и моему духу прибудет во имя моего будущего благополучия. У моих родителей были средства не только для детей и для друзей, но для всех потребностей. Они надеялись, что, получив образование, я хорошо их (средства.— М. П.) использую. Закончив начальное обучение, я обратился к более совершенным наукам, к тому, в чем нуждается и ум, и душа, поглощая более серьезные знания; и когда начинали перечислять сверстников, преуспевающих в науках, мое имя первым среди других приходило всем в голову. Но пока я, словно побег, благополучно набирая высоту, немного спустя обещал созреть прекрасным плодом мудрости, смерть моего отца остановила меня, и мысль моя о науках сменилась заботой о близких, ибо я имел возраст, достаточный для выполнения этих обязанностей. И я был вынужден заменить матери, младшему брату и сестрам отца. Это прервало мою научную стезю, хотя все предсказывали мне блестящий успех» (28, 359.8—360.25).