На нас, юнкеров, личность П. Е. Рощина производила огромное впечатление еще и потому, что при огромной математической эрудиции, он отличался удивительной скромностью и спокойствием, никогда не позволял себе высмеивать наше незнание или промахи, а старался разъяснить ошибки и направить на правильный путь мышления. Я никогда не слыхал, чтобы он сердился или возвышал голос. Мы платили ему громадным уважением и вниманием, и этот пожилой (около 60 лет), небольшого роста, не очень крепкого сложения штатский человек сумел создать в классе такую дисциплину, какой мог бы позавидовать любой военный командир. О таких преподавателях, как П. Е. Рощин, благодарная память остается на всю жизнь!
Часто говорят, что преподавателями в Военных Училищах должны быть только военные, так как только военные могут внушить юнкерам надлежащее к себе уважение и поддерживать дисциплину. Чтобы резче подчеркнуть полную неосновательность этого утверждения, я здесь же, непосредственно вслед за рассказом о не-военном преподавателе П. Е. Рощине, расскажу о преподавателе военном, который никакого уважения нам внушить не мог, хотя и имел большой военный чин. Я имею в виду преподавателя химии, ген. М. В. Котикова.
В Михайловском Училище химия преподавалась на двух курсах: на втором (среднем) — неорганическая, и на третьем органическая (краткий курс); кроме того, на третьем велись практические занятия по неорганической химии. Преподавателями были генералы Н. П. Федоров и М. В. Котиков. В бытность юнкером Михайловского Училища иметь дело с ген. Федоровым мне почти не приходилось, а потому о нем я расскажу ниже, когда речь будет итти о годах моего пребывания в Михайловской Артиллерийской Академии. В Училище мне пришлось иметь дело только с ген. М. В. Котиковым.
Я должен оговориться, что ген. Котиков умер в 1892 году, — в последний год моего пребывания в Академии, и мне тогда было поручено написать его биографию. Она напечатана в «Артиллерийском Журнале» за 1892 год. В ней я дал характеристику главным образом научной деятельности покойного; вдаваться в критику его педагогической деятельности я, конечно, не мог, да и не хотел, — и лишь вкратце отметил его добрые качества, как это полагается во всех некрологах. Если я здесь говорю о другой стороне медали, то делаю это лишь для того, чтобы показать, при каких неблагоприятных условиях мне приходилось начинать изучение химии.
М. В. Котиков был несомненно больным человеком. В умственном отношении он был положительно ненормальным, и все с полным основанием считали его полуумным. Уже сама его фигура предрасполагала к смеху, — особенно, если он был в военном мундире. Он был сутуловат, имел, как говорят, петушью правую ногу (несколько отклоненную от вертикали) и во время лекций и при разговорах постоянно вздрагивал правой рукой. Лектором он был определенно плохим. Представления об основных законах химии дать он и не пытался, все время рассказывая только об отдельных химических реакциях и о различных веществах, — причем постоянно повторялся, по много раз рассказывая одно и то же. На протяжении курса органической химии, которую я у него прослушал, он буквально десятки раз повторял элементарные сведения о глицерине, жирах, нитроглицерине, динамите и гремучей ртути; на лекциях по химии неорганической (я сам их у него не слушал, но хорошо знал о них по рассказам) его излюбленными темами были сера и азот, и он почти каждую лекцию начинал