«Молодец! — подумал Верезов о Дегтяреве. — Умеет слушать. И люди душу перед ним открывают».
— Я все не о том говорю. Вас ведь интересуют подробности ограбления. Ну что ж… Будете записывать?
— Потом запишу. Так вам легче все вспомнить.
— Пожалуй…
Мария Кондратьевна начала рассказывать. Дегтярев слушал не перебивая. Вся картина ограбления, внешность преступников, их поведение вырисовывались достаточно ясно. Рассказав о последней сцене в ванной, Мария Кондратьевна спросила:
— Странно, правда? Откуда у бандита такое? Подставил грудь под пулю, чтобы спасти меня от возможной смерти…
Дегтярев улыбнулся:
— Он знал, что сообщник стрелять не будет. Выстрел мог бы привлечь людей. Стреляют они только в случае крайней необходимости.
— Ну, хорошо. А почему он не позволил меня связать и запереть?
— Это уж совсем просто, — вмешался молчавший до той поры Верезов. — Каждый преступник понимает, что когда-нибудь попадется, хоть и не желает себе в этом сознаться. Видно, первый умнее, сразу сообразил: одно дело — отвечать за ограбление, другое — за убийство. Они, конечно, знали, что выпустить вас некому, вы остались совсем одна в квартире. Так могло пройти несколько суток и кончиться трагично. И тогда суд квалифицировал бы их действия как убийство.
— А я думала, в нем проснулось что-то человеческое… — Она вопросительно взглянула на Дегтярева.
— Возможно, — сказал Дегтярев. Со временем мы это узнаем.
* * *
Следствие по делу об убийстве сержанта Малышева зашло, казалось, в тупик. Другие неотложные дела требовали внимания Дегтярева, напряжения всех душевных сил. Тем не менее, Кирилл был глубоко убежден, что это преступление не останется нераскрытым. Несомненно, Малышева убили, чтобы взять у него оружие и затем использовать при грабежах. Поэтому Кирилл с особым интересом принял к своему производству дело об ограблении квартиры Сергейчука, которое бандиты совершили, угрожая пистолетом. Может быть, пистолетом Малышева. Пистолетом № 2109.
Мысль Кирилла сделала странный скачок. С ним это часто случалось в последнее время. О чем бы ни думал, как ветер в распахнутое окно, внезапно врывалась мысль о Наташе. Ежедневно Кирилл повторял себе: «Надо сказать ей все». Но стоило увидеть Наташу, как сразу пропадала решимость. Что, если она ответит — нет? «Трусишь, Кирилл? А всегда утверждал, что самое худшее — неизвестность! Ведешь себя, как мальчишка…»
Снял телефонную трубку, набрал номер.
— Наташа? Добрый вечер. Кирилл говорит. Извините, что поздно. Мне надо вас видеть. Сейчас, если можно… Спасибо. Через пятнадцать минут буду у вас.