— Я прекрасно понимаю Бенито, — ворвался в наваждение отвратительно скрипучий голос. — Вместе мы справимся…
Я вздрогнула. Мы оба вздрогнули. Глаза в глаза. На своих местах за столом в чертовом пафосном «Гудвине». В миллисекунде от оргазма.
Наваждение. Всего лишь наваждение, одно на двоих. И его сердце сейчас так же разгоняет по венам ядовитый жар неудовлетворенного желания, как и мое.
— …с любыми трудностями, — под трудностями явно имели в виду нас с Кеем.
Нет, я была не права. Одно наваждение на троих. Кей все прекрасно видел и чувствовал, и сейчас прижался ногой к моей ноге, просто чтобы дать понять: он рядом. Мы — вместе. Даже если мы только вдвоем, а не втроем.
С трудом оторвав взгляд от Бонни, я перевела глаза на Кея. Улыбнулась ему. Дотронулась до его руки. Мы — вместе, даже если чертов ублюдок никогда не будет с нами.
Наверное, если бы сейчас Бонни хоть взглядом, хоть жестом намекнул, что хочет вернуться, мы бы…
Неважно.
Он не намекнул.
Напротив, он закрылся, став будто на десяток лет старше, и принялся ей подпевать. Честно говоря, суть беседы от меня ускользала, и слова Клау о зависимости, с которой успешно справляется Бонни с ее помощью до меня не сразу дошли, а когда дошли — то я все равно не смогла принять их всерьез. Для Бонни наша любовь и наша игра — зависимость? Дурная привычка, как курение? Нет, как наркотик? И святая Клаудиа помогает ему стать нормальным? О, боже. Это не может быть реальностью.
Да нет, мне это приснилось. Я этого не помню. Нет.
Я помню только, что мы говорили о родителях Бонни, об их планах на свадьбу и детишек, о переезде в ЛА и новой постановке… Наверное, Бонни что-то сказал о деньгах на постановку, потому что моих ушей коснулась знакомая фраза:
— Это твое бабло, — сказанная именно таким тоном, как где-то в Восточной Европе, десять лет назад.
На месте Бонни мне бы стало стыдно. Но то я, а не козел сицилийский. Я готова была его убить — не за себя, мне уже было все равно, а за то, что он делает с Кеем. Я никогда раньше не видела Кея настолько потерянным. Какой к чертям лорд Непрошибаемое Совершенство? Его боль отдавалась во мне, словно это меня оставил человек, которого я беззаветно люблю вот уже десять лет. Тот, кто был смыслом моей жизни, делал меня саму живой.
Я не помню, что отвечала Клаудии на вопросы о моих книгах. Ей повезло, что она не решилась спросить о «Бенито», хотя стопроцентно его читала — уж слишком она хорошо понимала, как манипулировать Бонни. Да и приснившиеся мне слова Бонни о зависимости… он что, в самом деле с ней согласился? Да нет, мне померещилось…