— Мы сотрудничали. Этого пока хватит, — с вальяжной интонацией отвечает Рамирес, снова всматриваясь в постепенно темнеющее небо за окном. Но судя по вздувшейся вене на лбу, и его терпение уже на исходе, как заканчивающийся бикфордов шнур, по которому лихо бежит огонёк к динамиту. — И в конце концов, Джейн, мы не на грёбанных торгах. Что ты выяснила?
Несмотря на ультимативность вопроса, который, ожидаемо, должен был меня взбесить, я почему-то отвечаю слишком уравновешенно и даже как-то жалостливо упрашиваю:
— Почему ты не можешь рассказать мне в деталях? Да ты даже не политик, Аль… — вот чёрт! — Рамирес… Сеньор Рамирес. Вы даже не политик, так о каком сотрудничестве и интересах, в которых играл роль отец, идёт речь?
Я опять сбивчиво перехожу к официальным речам, которые уже давно были отброшены, и понимаю, что теряю в очках: слишком довольный блеск во тьме напротив это подтверждает.
— По крайней мере, есть обстоятельства, из-за которых я не могу рассказать сейчас. Может быть, когда-нибудь, — Альваро неискренне улыбается, и видно, что отмахивается последней фразой. Пытается выпытать информацию, но не делится ответно. — И да, если тебе удобнее обращаться ко мне по имени, когда мы наедине, то пожалуйста.
И он ещё что-то говорит мне об этичности и плоскостях? Да вся его последняя фраза, каждое в ней слово буквально горит скрытым подтекстом, который сбивает меня с толку. Готова поспорить — специальное снижение тембра, нарочито короткое облизывание губы и чрезмерно пронизывающий взгляд не просто так добавлены к сказанному.
Буду думать, что мне просто показалось — ну не может этот человек так стремительно изменить свой подход ко мне…
— Нет, мне не удобно, — отсекаю я, как топором канат со смачным звуком. — Раз у тебя есть обстоятельства, то и у меня они есть. Я не расскажу тебе ничего, пока не объяснишь мне, какого чёрта отец связался с тобой?..
Молчание настолько явное, что, кажется, я могу нащупать его в воздухе. Мы буквально испепеляем друг друга взглядами, долго, мучительно долго, пока Рамирес первый не опускает веки. Его губы снова изгибаются в усмешке, а пальцы перебирают висячую цепочку на жилете:
— Твоё бы упрямство, да в верное русло, Джейн. В суде ты не такая вспыльчивая…
Вновь смотрит на меня. Оценивающе и задумчиво, оставив цепочку в покое, и я впервые рядом с Альваро ощущаю… смущение.
Мне нечего ему ответить, да и не хочется продолжать пустую полемику, поэтому я принимаю последнюю реплику, как смену русла беседы, и возвращаю своё внимание, уже по-настоящему, к иску от налоговой.