Чуть быстрее он снимает пиджак и кожаную кобуру на ремнях. Расстегивает, оторвав несколько пуговиц, рубашку, снимает и отшвыривает ее. Его торс и плечи бугрятся мышцами, кожа сияет. Он достает из кармана брюк пакетик с презервативом и, помахивая им, медленно приближается ко мне.
— Я узнал, — говорит он хрипло, в полный голос, — что подсадка эмбриона будет еще очень не скоро. Если вообще будет — у хозяйки проблемы.
Значит, и деньги для Ксюши будут не скоро?! Отступаю от него, в немом ужасе раскрывая рот и указывая на камеру.
— Я выключил здесь микрофоны и камеры — на заставке идет повтор того, как ты спишь, вскрикивая во сне и обнимая одеяло. Позволь себя любить! Я не могу забыть нашу первую встречу. Я свободен и еще никого так не хотел. Музыку включишь?
Залепляю ему пощечину. А рука у меня сильная. Остановился, хватается за челюсть. Не ожидал. По выражению глаз думаю — может и ударить в ответ. Отступаю еще и, опережая, выпускаю в его сторону струю минералки из новой бутылки; отдельные капли точно долетели.
— Я тебя не приглашала! И на мне вроде нигде не написано, что я — проститутка. Может, у тебя с другими нахрапом получается: с шашкой, на коне и в атаку. Со мной такое не пройдет!
Вообще у тебя явно профессиональная деформация. Сидишь сутками, подглядывая за всеми, и какие-то выводы делаешь. На улицу иногда выходи, мозги проветривай.
— Я видел, как ты на Игоря смотришь, — шипит Федя, опуская руку. Неслабо, оказывается, я его приложила — щека красная, верхняя губа над клыком чуть рассечена.
— Думаешь, он тебя захочет? Стоит ему свистнуть — знаешь, какие девочки классные прибегут? Забор штурмовать полезут, и колючка с током не остановит.
Стоит, набычившись. Не пришлось бы мне уходить.
— Ты, похоже, еще не знаешь, что такое будущая мать, — говорю. — Никогда не сталкивался? И суррогатная в том числе. Это как теплица, в которой выращивают нежные плоды — температура должна быть постоянная, правильное питание и никаких стрессов. Для меня плоды — это дети. И никто, кроме плодов, меня сейчас не интересует. Уходи, пожалуйста, Федя. Тебя здесь не было.
Я открываю ему дверь. Показалось — тень мелькнула перед крыльцом. Человек? Кто?! Или, может быть, всего лишь большая собака, их на ночь выпускают. Федор подбирает свои вещи и уходит; ничего, оденется по дороге, идти довольно долго. Стоячий «профиль» в его брюках очень убедительно выглядит, но я лично сюда не за этим пришла.
Звоню своим, слушаю о крошечном прогрессе у Ксюши, улыбаюсь. Еще есть время, все как-нибудь сложится. Федя мог сгустить краски, чтобы показать свою значимость. Сиделкой на время буду. Достаю из сумки маленькую иконку, читаю молитву за детей, как будто у меня их уже, как минимум, двое. Почему-то кажется, что все будет хорошо.