Хоть и выглядел Вайлех довольно благообразно: коротко пострижен, с заплетённой в косу бородой, в чистой рубахе и портках, — но женщине немедленно захотелось развернуться и убежать».
— Неужели ведун должен быть обязательно заросшим и грязным? — вслух пустился размышлять доктор Кримс. — И я нахожу некоторое несоответствие в описании. Благообразный, но с длинными ногтями. Вполне нормальный, но женщине от его вида страшно стало.
— Не от вида, а от голоса, — поправил редактор. — Вы весьма невнимательны, мой друг. И, вообще, прекратите меня перебивать, иначе мы так и застрянем в предисловии, а до основных событий истории так и не доберёмся. А мне, между прочим, к девяти надобно быть дома.
— Иначе госпожа Свойтер лишит вас ужина? — вернул сдачу за прошлую шпильку Кримс. — Не беспокойтесь. Как говорил мой преподаватель патологической анатомии: у человека не могут одновременно хорошо работать язык и уши. Поэтому закрываю рот и напрягаю слух. Продолжайте.
— Кхм-кхм! — с недоверием косясь в сторону доктора, попытался отыскать нужную строчку господин Свойтер.
Света становилось всё меньше, но зрение редактора почти не пострадало от кофеина и возраста. Если и надевал он очки, то больше для солидности, чтобы не щуриться, чем из-за острой необходимости.
«Она никогда не была тут раньше и не видела ведуна своими глазами, но много раз слышала историю своей матери, — продолжилось чтение. — Когда Кивина носила дочь, ей предсказали, что та станет последним ребёнком в роду. Опасаясь остаться бесплодной или родить больное дитя, мать Майетолль отправилась к ведуну. Уже тогда, двадцать лет назад, о нём ходила молва, как о проницательном и мудром человеке. Вайлех не стал крутить руками, не стал читать заговоров, только сказал: «Как начнутся схватки, позови к себе бабку, что живёт от тебя за три дома. Хоть она и немощна, но ум её крепок. Она-то одна сможет тебе помочь».
Кивина не приняла совет ведуна. Отмахнулась. И едва пришла пора рожать, вызвала знакомую повитуху — крепкую сорокалетнюю матрону, как и было уговорено прежде. Целый день промучилась женщина. Целый день схватки то начинались, то заканчивались, а ребёнок всё не хотел покидать лоно. Лишь кровь лилась ручьями, да непрерывно тёк по вискам и лбу несчастной пот. И тогда, понимая, что иначе может умереть, попросила несчастная вызвать старуху, жившую от них через три дома. Та пришла, уложила роженицу на спину и принялась то так, то эдак нажимать ей на живот. Боль была страшной, но спустя уже полчаса на свет появилась крупная и здоровая девочка. С тех пор тёща Тейлуса не переставала в каждой молитве поминать добрым словом и ведуна, и ту старушку, что спасла ей жизнь. Более того, через некоторое время наведалась она к Вайлеху, но тот не открыл двери, пробурчав лишь через толстые дубовые доски: «Не нужна мне твоя благодарность. А явишься сюда ещё раз — прокляну!»