«Что она делает? — Мысли заметались в голове просыпанным на пол горохом. — Жрёт! Да она же жрёт моего сына!»
Ненависть оказалась сильнее инстинкта самосохранения. Прежде ослабевшие члены вновь налились неведанной силой, способной не то что похитительницу уничтожить, а всю гору с землёй сравнять. Рука сама нашарила камень, пальцы впились в него, так что мелкая крошка в стороны брызнула. Пока монстр занят своей добычей, можно подраться к нему незамеченным, но не тут-то было. Стоило лишь поднять руку с зажатым в нем оружием, как навстречу Тейлусу метнулся хвост. Кроме острого гребня, на конце он имел нечто вроде раздвоенного острия, которое мужчина заметил только сейчас и, не успев среагировать, пребольно получил по ноге. Но то ли тварь не собиралась тратить лишние силы на назойливую помеху, то ли просто — промазала, но удар вышел недостаточно сильным, чтобы пропороть плоть, так что Тейлус отделался разодранной штаниной. Покачнувшись, потерял равновесие и упал на спину. Кончик хвоста сделал ещё несколько движений вправо-влево, как разозлённая кобра, а потом свернулся кольцом вокруг хозяйки».
— Что-то мне это напоминает, — покусывая ус, пробормотал доктор Кримс.
— Уж не сартийского ли ящера? — подсказал его друг.
— Точно-точно! Вот была история! Все газеты писали.
Доктор снял очки и, тщательно их протерев, вновь водрузил на нос. Глаз Птицы скользнул куда-то за дома подсматривать в окна за барышнями, оставив двух стариков в компании фонаря и более охотливой до неспешной беседы Селесты. Небо стремительно теряло золото, словно сдавленный в руках силача апельсин теряет сок. И лишь облака на самом западе маленькими поросятами проносились мимо, но и они начали терять свой невинный розовый оттенок.
Каждодневное изменение природы вдруг показалось Кримсу таким необыкновенным, таким загадочным. В голову ему пришло лишь одно слово: танец. Танцевал ветер, усилившийся к ночи, танцевали ветви деревьев, разбрасывая жёлтое конфетти листвы, танцевали тени, превратившись из дневных статистов в участников кордебалета. Древние думали, что это огромная небесная птица теряет одни перья и отращивает другие. Доктору же по душе было больше сравнение неба с женщиной, что каждое утро прихорашивается перед зеркалом и надевает новый наряд. Она капризна и непредсказуема, а потому то кутается в туманы, то заливается слезами дождя, то распахивает жаркие объятия летнего полдня.
— О чём вы задумались? — видя, с каким напряжённым вниманием собеседник смотрит на горизонт, обратился к нему господин Свойтер.