— Если граф Мюрай всё ещё надеется, что память Шэйлы восстановится и она вспомнит его, то я уверен в обратном. Она никогда не вспомнит, что пережила за те четыре месяца. Очнувшись в своём теле, она до сих пор так и не смогла понять и принять несомненное — она вдова почившего барона Барта Спарроу и носит его дитя.
Мужчина остановил взор на Ольге.
— Почему я продолжаю ездить в дом леди Стакей, — вздохнул он. — Я… ждал. Ждал возвращения вашей души в тело баронессы.
Для него Шэйла стала прежней. Глаза поблёкли, потускнели, утратили яркость и притягательность чужой души.
При встрече с ней его сердце молчало. Умерли чувства, угас интерес к жизни. Он ел, пил, спал, сегодня делал то же, что и вчера, что будет делать завтра — изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.
Сердце разрывалось от боли, а он ждал.
Мучительно долгое, бессмысленное ожидание сродни смерти. Оно вытравливает душу.
Надежда таяла с каждым прожитым днём.
Он продолжал навещать баронессу Спарроу и не мог решиться однажды уйти и больше не вернуться.
Он не наведывался в поместье Фалметт неделями, а потом всё равно ехал. Спешил. Сердце его снова билось с удвоенной силой в ожидании чуда.
При новой встрече всматривался в глаза, в лицо Шэйлы, силясь увидеть в нём черты незнакомки, неосознанно перенесённые на черты женщины с портрета.
Мечтал однажды войти в залу и встретить ту, запечатлённую в своих грёзах, мимолётное призрачное видение с ямочками на щеках, живыми глазами и родственной душой. Образ, созданный ничем иным как его услужливым воображением.
— Я ждал возвращения вашей души, Ольга. Ждал вопреки здравому смыслу. Как-то вы спросили, верю ли я в чудо? Не в сказку, а в чудо? Тогда я не знал ответа. Теперь же ждал чуда, ощущая себя последним глупцом. Всё равно ждал, как ребёнок ждёт подарка на Рождество. Чудо произошло, но мои ожидания превзошли явь. Передо мной живой человек и совершенно мне незнакомый. — Мартин подвинулся на край кресла и взял ладонь Ольги в руки. — Я бы хотел узнать вас лучше.
Лучше? — молчала она, глядя на него во все глаза, ощущая тепло его рук.
Зачем? — вдыхала вишнёво-миндальный аромат, сдобренный ноткой горького дикого апельсина с долей хорошего табака. Душила в себе желание обнять мужчину. Она потеряла право любить. У неё нет будущего с графом Малгри. Стоит ей сказать, чья она дочь, и его чисто мужской интерес к ней тут же угаснет. Она — пусть и дальняя, но родственница, а его моральные принципы…
И это не единственное препятствие. Она не может заиметь кота, собаку, птицу, тех, приручив кого, своим внезапным уходом лишит любви и опеки. Она не готова нести ответственность за чувства, которые может вызвать в сердце мужчины.