Внезапно она разозлилась; почему это все, кому не лень, обвиняют в смертных грехах именно ее, Ивон?! Почему вместо того, чтобы покарать действительно виноватого, все находят жертву в ней? Это несправедливо! Она скользнула взглядом по смятой бумаге, с ненавистью перевела взгляд на Валианта.
– Откуда эта бумага, кто ее писал, и с какой целью – я не знаю, – твердо заявила Ивон, глядя в яростные глаза молодого дракона. – Чье имя там вписано, и чье должно быть – я не знаю. Не я это писала! Не под мою диктовку! И не моей рукой! А теперь уберите-ка от меня свои руки, господин Страж, – страшным голосом произнесла она, вцепившись в его плечи так, что он наверняка ощутил боль. – Вы слишком много себе позволяете по отношению ко мне!
– О, как заговорила! – насмешливо произнес Валиант. – Думаешь, король пощадит тебя, простит твои грехи за то, что провел с тобой ночь?! Думаешь, твое тело действительно стоит столько, чтобы король закрыл глаза на эту бумагу?
– А что за яд я слышу в вашем голосе, господин Страж?! Вам какое дело до того, сколько стоит мое тело?!
– Я просто хочу тебе сказать – не думай, что теперь тебе все разрешено! Любовь короля...
– И это вы решаете, – насмешливо спросила Ивон, – что мне будет разрешено королем? Вы решаете, что мне позволяет любовь короля, а что нет? Замолчите-ка со своими угрозами! Вы не король! Он сам в состоянии оценить, что я значу для него, и что он мне готов простить в обмен на мою любовь! Вы хотите меня опорочить перед королем
– зачем? За что?! Вы же понимаете, не можете не понимать, что король суров и не ограничится изгнанием! То, что вы призываете на мою голову – это смерть! Наказания, которых вы мне желаете – это истязания и смерть! Вы так просто хотите подвергнуть меня этому, а за что?!
Валиант не смог ответить на этот вопрос.
Точнее, он знал ответ – но не смел его озвучить. Не мог сказать, что ревность черным огнем его ослепила. Не мог признаться, что от того, что Ивон принадлежит теперь не ему, горечь разливается по его горлу, и он задыхается от невозможности все исправить.
И побороть искушение поцеловать Ивон не смог.
Безумно, одержимо, необъяснимо это желание накатило на него, он, ухватив Ивон ладонью за затылок, рывком приблизил ее лицо к себе. Эта яростная чертовка продолжала сопротивляться, и пространство меж ним буквально кипело и искрилось от разгоревшейся ссоры.
Валиант яростно впился губами в ее протестующий рот, не менее яростно, чем выкрикнул бы ей проклятье, жарко запустил язык меж ее сладких нежных губ. Ее ладони хлестали его по щекам, тело ее в его руках извивалось, но Валиант не чувствовал боли и сопротивления.