Последним вышел Гуссаковский. Взгляд его выражал какую-то кровожадную решимость. Если первые двое не были уверены в своих силах (это читалось по их глазам), то Гуссаковский не испытывал ни капли сомнений. Он собирался идти до конца, но и я — тоже. Какие бы последствия меня не ждали, сейчас я намеревался всеми силами защищать свою жизнь, и если потребуется, заколоть гада, хотя последнее было не желательно. К Гуссаковскому у меня имелось несколько вопросов, да и убийство станет мне боком.
Гуссаковский начал активно теснить меня. Я отбил его выпады и перешёл в контрнаступление. Движения Гуссаковского были отточены и быстры, не слишком размашистые, но в то же время довольно сильные. Сразу стало понятно, что это — опытный фехтовальщик, нечета предыдущим.
Мы дрались долго, ни на чьей стороне не было ощутимого перевеса, и мне начало уже надоедать такое положение вещей.
Очередным выпадом Гуссаковский чуть не достал меня. Его клинок был нацелен мне в горло, но я вовремя отклонился. Спасла реакция. Я тут же контратаковал и сам попытался достать Гуссаковского, тот отбил два моих удара, а третий порезал ему рукав рубахи. Но кровь не выступила, и поединок продолжался.
В этот момент я, видимо, и утратил концентрацию. Гуссаковский нанёс череду сильных колющих ударов, нацеленных мне в живот и я, отбивая их, чуть не потерял равновесие. Уйдя с линии атаки, я сам начал наступать, но встретил отпор. Удар сыпался за ударом, клинки яростно бились друг о друга, я весь обратился во внимание, улавливая каждое движение соперника. На кону стояла моя жизнь.
Наши шпаги в очередной раз встретились, я сделал круговое движение, отклонив вражеский. Гуссаковский оказался открыт. В этот момент я мог проткнуть его насквозь, но убийство в мои планы не входило. Мой клинок легко чиркнул Гуссаковского по животу, и парень, вскрикнув, попятился.
— Стоп! — скомандовал Василий. — Поединок окончен.
Гуссаковский опустил шпагу, я — тоже. Но вдруг на его лице появилась еле заметная ухмылка, и мне стало понятно, что сейчас последует удар.
Только моя внимательность меня и спасла. Гуссаковски нанёс стремительный колющий удар, намереваясь проткнуть меня, и я чудом парировал его. Не обращая внимания на кровь, что хлестала из раны, Гуссаковский, словно берсерк, попёр на меня, его глаза горели яростью.
Василий кричал, чтобы мы остановились, но Гуссаковский не обращал на него внимания. Я же отбивался изо всех сил, понимая, что поединок закончится убийством. А вот чей труп останется лежать на холодном полу, зависело о моего мастерства.