Рассуждая об искажении, возникающем в пространстве между зрением и речью, Фуко находит в литературе источник вдохновения. Отношение к языку вместе с желанием практиковать это отношение в его пределах, общим для Фуко и Делёза, может быть выражено одной фразой Русселя: «Вскрыть вещи, вскрыть слова.
[1394] Одна из интуиций Русселя состояла в том, что можно построить два высказывания на основе бесконечно малого различия, которое, однако, меняет их глобальный смысл на фундаментальном уровне
[1395]. С точки зрения Фуко, как и Делёза, литература обладает не иллюстративной или экзотической ценностью, а ценностью эксперимента, акта творения, и если философия, по Делёзу, состоит в изобретении концептов, то литература сопровождает ее в этом созидании.
В отношении Фуко и Делёза можно обнаружить не только общее основание, но и линию становления фукианства, продолженную Делёзом. В своем тексте «Post scriptum к обществам контроля», опубликованном в 1990 году, Делёз развивает жест Фуко[1396]. Как и Фуко, Делёза волнует актуальная ситуация, он чувствует, что перемены требуют осмысления. Он исходит из предложенной Фуко исторической схемы, в которой выделена модель общества, основанного на суверенитете, когда власть являла себя в своей способности предавать смерти. Затем, в современную эпоху, то есть в XVIII–XIX веках, была установлена дисциплинарная модель, определяющая человеческую деятельность по схеме «великого заточения», которое привело к всеобщему распространению закрытых универсумов с их дисциплиной, захватывающей каждую частицу социального тела. Было построено множество тюрем, казарм, школ, заводов и т. п. по образцу паноптикона. Функция власти уже не в том, чтобы предавать смерти, а в том, чтобы дисциплинировать тела, заставлять их жить, оптимизировать потенциальности и позволять им умирать.
Уже при жизни Фуко можно было наблюдать возникновение новой социальной модели, вращающейся вокруг биовласти и биополитики населения, модели, которая в какой-то мере расходится с дисциплинарными логиками. Делёз развивает эту интуицию и указывает в 1990 году на появление обществ нового типа, а именно обществ контроля. Такие общества формируются с конца Второй мировой войны, которая заканчивается общим кризисом всех сред заточения: «Речь идет лишь о том, чтобы управлять их агонией»[1397]. Делёз высказывает своего рода предупреждение в этом анализе, который он развивает и в своих курсах о Фуко. Он замечает (и это замечание в дальнейшим только подтвердится), что наряду с этим управлением жизни, реализуемым в рамках открытых, произвольных множеств, присутствует и совершенно другое управление, управление контроля, которое влечет трансформацию правового субъекта. Последний больше не ограничивается личностью, как в гуманистическую эпоху, поскольку он включает в себя иные популяции, отличные от людей – например, зерновые, а также стада коров, баранов, птицу, да и вообще всякое живое существо. В эпоху общества контроля субъектом права становится живое как таковое: «Живое в человеке»