.
Лардро изобличает в Делёзе тактика-оппортуниста, который, словно клещ, пробирается под кожу философской традиции и институтов, дабе извратить их изнутри, высасывая из них кровь: «Политика Делёза заключалась во „внедрении“»[1563], и в качестве доказательства он приводит многочисленные клятвы верности Делёза своим первым учителям, Ипполиту, Алкье, Кангилему, а также собственно академии как институту. То есть Делёз оказывается «фальсификатором», но Лардро утоняет, что сознательного делезианца это не может шокировать, поскольку их предводитель и сам прославлял ложное. Делёз отлично понимал, что это за трюки, и чтобы лучше утвердить их в качестве новой доксы, он, по словам Лардро, занимался настоящим интеллектуальным терроризмом, основанным на запугивании. И если можно признать в нем верность кому-либо, то она сведется к его бергсонизму: «Делёз – это просто плохо написанный Бергсон»[1564]. Одного имени Бергсона достаточно, чтобы дисквалифицировать этого автора и выбросить на свалку вместе со спиритуализмом и апологией порядка: «Он интересовался только теми учениями, которые верны существующему порядку»[1565]. Таким образом выстраивается сцена, на которой все преимущества у диалектического материализма Бадью, противника старого спиритуализма ложно-современного Делёза.
В 1977 году Жан Бодрийяр публикует работу «Забыть Фуко», мишенью которой становится автор «Слов и вещей», но также и работа Делёза и Гваттари[1566]. Бодрийяр разоблачает этих мыслителей желания как сторонников существующего порядка, жаждущих власти. Подобно Нарциссу, они – пленники своего собственного образа, от которого не могут оторваться, тогда как Фуко, получается, своей трилогией знания-власти-желания «способствовал тому, чтобы власть функционировала тем же образом, что и желание, точно так же как у Делёза желание функционирует в качестве будущих форм власти. Эта тайная связь слишком красива, чтобы не вызывать подозрений»[1567]. Бодрийяр нападает на «Анти-Эдипа», усматривая в нем тщетную попытку спасти марксизм и психоанализ. Эдипова критика психоанализа может вести лишь к возвеличиванию крайних форм аксиоматики желания. Что касается защиты «продуктивности» «желающих машин», то она тоже возвращается к «очищенным аксиомам марксизма и бессознательного»[1568]. Тогда как, по словам Бодрийяра, в симулякре присутствует лишь круговая логика, производство, как и власть, – теперь не более чем обманка: «Но тут от Фуко ускользает, что власть, даже бесконечно малая, начинает разрушаться»[1569].