. Мы остаемся лейбницианцами, пишет в завершение Делёз, ибо речь по-прежнему идет о складывании, развертывании, изгибании.
Тема кристалла в творчестве Делёза повсеместна, поскольку кристаллический план образует модель события как плана имманентности. Как указывает Кристин Бюси-Глюксман[1918], которая была одной из его первых студенток, кристалл имеет первоочередное значение для построения эстетики виртуального. Кристин Бюси-Глюксман, опубликовавшая в 1986 году книгу о барокко[1919], обсуждает с Делёзом, который как раз готовит книгу о Лейбнице, барочную эстетику: «Мы постоянно обсуждали барокко, то есть лейбницевскую модель складки, Бернини, Италию, концепт и все то, что с чем я работала: барокко пустоты, неаполитанскую, венецианскую, испанскую барочную риторику»[1920]. Смерть Делёза прервала этот плодотворный диалог, но Бюси-Глюксман продолжила разрабатывать эстетику виртуального, «предприняв попытку выработать третий режим образов, постделезианский, который я назвала образом-потоком; он перестал быть образом-кристаллом, в котором еще были перерывы. Это в некоем роде непрерывный виртуальный образ»[1921]. Работы Бюси-Глюксман очень близки концептам Делёза. Она проверяет их на ряде выразительных средств, например, в своей книге о Японии[1922]. В ней она выделяет ряд матриц, характерных для «глаза японца», основываясь на своих наблюдениях, касающихся архитектуры и урбанизма. Первую матрицу она находит в эффекте волны: «Волны и спирали, как и облачность в изображениях или складки, – это всегда виртуальные инфлексии в том самом смысле, в каком о них говорили Жиль Делёз и Бернар Каш»[1923]. Это область множественных вариаций, линий-универсумов, инфлексий, хорошо передающих смысл японского выражения «волновой ум», которое в некотором смысле является обратным западному выражению «задним умом».
Совершенно справедливо Эрик Алье видит в этом построении онтологии виртуального наиболее чистую направляющую линию делезовской мысли[1924]:
Всё, таким образом, происходило так, словно Делёз начал с распространения на всю современную философию, кантовскую и гегелевскую, на диалектику и феноменологию, той критики, которую Бергсон адресовал Эйнштейну: последний спутал актуальное и виртуальное, опрокинул математическую логику задач на онтологическую проблематику вопроса о материи и времени. И именно в силу того, что сюжетом делезовской мысли является не что иное, как виртуальное, она может называться как угодно – философией становления, философией различия, имманентности или события – потому что именно виртуальное позволяет выразить, с точки зрения действительно трансцендентального материализма, каждое из этих понятий само по себе и вместе с другими