Когда солнце начало припекать, Амлон поняла, почему в большинстве комнат здесь, в Ирхане, не было окон. От палящей жары захотелось спрятаться, настолько душным стал воздух в комнате. В такое время только в купальне, наверное, можно дышать. Надо пойти туда. Она встала и подошла к двери, когда знакомый ненавистный голос спросил:
– Тут душно. Почему ты не закрыла окно?
Амлон дёрнулась, как от удара и быстро развернулась. Господин визирь стоял в углу комнаты, а за его спиной виднелась, приоткрытая дверь, умело задрапированная ковром. Вот оно что! Значит, здесь есть смежные комнаты. И её он поселил сюда, а сам поселился в соседней, чтобы заходить тогда, когда ему вздумается, чтобы она всегда была настороже. Какая изощрённая пытка!
– Я не знала, как его закрыть, господин, – сначала ответила Амлон, а потом только вспомнила, как она должна его называть. Но произнести это проклятое имя было тяжелее, чем назвать его господином.
Он молча подошёл ближе, и она невольно отшатнулась, не соображая, что делает. А господин визирь так же молча в одно неуловимое движение потянул какой-то рычаг. Хлопнули ставни, и в комнате воцарился полумрак. Жара сразу стало меньше.
– Теперь будешь делать так всегда, как только солнце поднимется из-за загона с драксами.
– Да, господин.
Он нахмурился и подошёл ближе. Амлон отступила и упёрлась в резной столбик кровати, на которые был натянут полог. Но визирь словно не заметил её отступления.
– Почему ты так одета? Хаим не говорил тебе как должна одеваться замужняя женщина?
Амлон вздрогнула. Точно. Она совсем забыла об этих глупых сословных обычаях. В Тарсе после свадьбы женщина одевалась как всегда. Разве что, если у мужа имелось большое состояние – могла купить себе одежду побогаче, чтобы подчеркнуть свой новый статус. А здесь ей подобало сейчас стоять перед господином визирем, потупив глаза в пол, «глядя на носки его дорогих туфель», как поучал её хаим. Голова должна быть покрыта специальным покрывалом, а платье должно быть закрыто настолько, насколько до этого было открыто, чтобы не видно было ни рук, ни шеи.
Амлон хотела уже сказать «простите, господин», когда внезапно сжала зубы. Она не будет унижаться перед ним, чтобы за каждую провинность, за каждую ложь получать наказание. Лучше сейчас пойдёт и переоденется, как только он исчезнет из её комнаты. И она подняла голову, глядя прямо ему в лицо. Пусть он видит, как она его ненавидит!
Но господин визирь не понял её. Он нахмурился и заговорил снова.
– Видимо, служанки не напомнили тебе, как надобно выглядеть и вести себя жене господина визиря. Они все получат сегодня по двадцать плетей.