– Меня завлекали ледяные скульптуры с подсветкой, – пускается в сказ юноша, – походы в цирк с мигающим мечом и попкорном. Игры на улице в абсолютном одиночестве. Я подолгу вглядывался в облака, различая в них то динозавра, то длинноного страуса. Или индюка. Или высокого жирафа. Или могучего кентавра. О них я читал в толстенных энциклопедиях…
– Этот феномен называется паредойлической иллюзией, – со знанием дела выпендривается Дали.
– Вот тут у тебя крыша и подвинулась, – ехидничает Монро.
– Да уж. Надеюсь, встала на место, – добродушно пожимает плечами Андерсен, отчего в руках Дракулауры с треском ломается карандаш.
– Что рисуешь? – только что обращает внимание на альбом Дали.
– Комбинезоны в виде покемонов, – жеманно отвечает Мэрилин.
– Круть, – комментирует Дали.
Разговоры не смолкают ещё долгие часы. Словно жидкость, они принимают причудливые формы, словно неповторимые снежинки, поражают своей уникальностью, импровизированными каламбурами и плоскими шутками.
– …А вы знаете, что осенью увеличивается число тайфунов, вызываемых ураганными ветрами? Наиболее крупные волны имеют высоту 8–10 метров, прикиньте! А при тайфунах максимальные волны достигают высоты тринадцати метров! – тараторит Лохматый про Японское море.
– Во Владивостоке вообще следует держать член по ветру, – встревает Дали, – нужно быть всегда готовыми к стихийным бедствиям. Быть начеку, – деловито предупреждает он.
– Мне уже не терпится увидеть культурные различия! – приплясывает Купидон. – Где это мы сейчас? – берёт лист с расписанием он. – Ага, Хилок миновали…
Так и проходит второй день пути.
От того, что Дали спит на верхней полке, да и от постоянной качки, его голова кружится, словно классический три-spinner. У парня собрана нехилая коллекция этих ярких вертушек, и сейчас он ощущает себя в их числе. Даже сосущие спазмы тошноты поднимаются из желудка к горлу. Как бы не обрыгать хвойного цвета майку и землисто-коричневые трусы… Распластавшись на животе, больной смотрит вниз на своих сокамерников. Мэрилин грациозно ест клюквенные хлебцы, запивая их чаем с шиповником. Лохматый яростно выдирает комочек пыльного скотча из плотного колтуна.
– Может быть, ты, наконец, расчешешься? – советует ему Дали.
– Нет, всё пучком, – сквозь зубы процеживает Лох.
– Да я это и так вижу, – остроумничает парень.
Чтобы хоть немного себя отрезвить, он решает выйти и подышать сырым воздухом на остановке. Спрыгнув с койки, словно Дудлик, натягивает скомканные шорты с семечками и звенящими монетами в карманах и выскальзывает в длинный пенис коридора. Спускаются под гейски голубое небо и наугад бредёт по перрону. Впереди вырастает скромный ларёк с журналами и канцелярией. На нижней витрине лежат дешёвые куколки в целлофановых пакетах, игрушки йо-йо и лизуны-брелоки с резиновой вермишелью по всему телу, если так можно выразиться. Залипнув перед кассой, Дали решает раскошелиться и, указав на бирюзовый маятник Максвелла, вытрясает перед квадратным окошком горстку пятаков. Женщина с отёкшим лицом протягивает ему безделушку, и обратно парень идёт, уже вращая йо-йо. На дисках приклеены наклейки с изображением шута в колпаке.