…
– Ядрена мать, Царица, почему ж так темно-то, елки?
– У сновидца спроси. Ну-ка стой! А ну дыхни!..
…
Вокруг простирался синий лес. Голубая тайга. Семнадцатилетний парень в очках стоял посреди этого леса и наблюдал за Злодеем, спускающимся на вертолете. У Злодея в руках был острый клинок, что отчетливо давало понять – именно он Злодей, а не кто-то там еще. Невдалеке парил Ангел, но почему-то крылья его были размыты, отчего он походил на облако. Парень рисовал их на альбомных листах. Картинки выходили детскими, но большего от него не требовали.
Кащеева жена подмигнула Коту Баюну и превратилась в девушку лет двадцати восьми, среднего роста, со светлыми, выстриженными ирокезом волосами над давно не бритыми затылком и висками. У нее были смеющиеся глаза, ласковая улыбка и широкие вишневые брови, нарисованные мимо настоящих, бесцветных.
– Н-наташа, – чуть заикаясь, выговорил парень. – З-зло-одей должен быть с острым клинком.
– Правильно, Тима, – согласилась Н-наташа. – Как иначе узнают, что он злодей? Только Ангел у тебя нечеткий. На облако похож. Нарисуй ему большие крылья. И покажи, что он добрый.
– К-как?
– Подумай.
Тима задумался. Вокруг него рос синий лес. Рядом за столом клеили деревья к этому лесу Володя, Сергей и Слава. Володя промазывал втулки от туалетной бумаги, обмотанной нитками, разведенным клеем. Слава наклеивал на втулки обрывки гофрокартона и вставлял одну втулку в другую, а потом придавливал, чтобы они проклеивались. Сергей делал мак – большие шары из проволоки, с нитками поверху. Слава промазывал их клеем и откладывал сушиться на клеенку. Так вырастал лес, синий лес из картонных деревьев, с которых спускались серые, плохо промазанные клеем нитки. Комната была маленькой, и основное ее пространство занимали столы и наваленные материалы для строительства.
– Все вокруг – мираж, – грустно произнес Тима.
Кащеева жена передернулась и превратилась в темноволосую девушку, сидящую напротив Тимы. Девушка мазала клеем втулки с нитками, чтобы нитки коры деревьев не отваливались.
– Сережа, мажь как я, – посоветовала она. – Крепче держаться будет. Представь, что ты мажешь шоколадную пасту на большой кусок хлеба. Ты же не жалеешь пасты? – Она задумалась и произнесла, – иногда мне хочется снова мыть волосы «Пантином». Это возвращает в детство.
В лесу играла Мирей Матье.
Тима встал и повертел в руках альбомные листы.
– Семнадцать картин, – сказал он.
– Семнадцать? – оживилась Н-наташа. – Давай восемнадцатую. Ангела дорисуй.
Тима мрачно посмотрел на лениво ковыряющего кисточкой с тонким слоем клея Сергея.