– Пока что, – он поправил шарф, который неожиданно начал давить на горло, – пока что здесь все стабильно. Картинка не меняется.
– Неужели?
Он огляделся. Такая же погода, по-прежнему утро, весна. Он нахмурился, пытаясь поймать тоскливое ощущение чего-то ускользающего, неясного. Закрыл глаза. Вспомнил эту улицу. Не хватало входящего в нее переулка напротив метро. Открыл глаза снова.
– Пойдем, – Кащеева жена ухватила его за рукав. – У тебя еще будет возможность сюда попасть, и более прицельно. Хотя согласна, что это воспоминание симпатичное. У некоторых, скажу тебе, такое бывает!.. Всякого насмотришься, пока вылавливаешь вас, путешественников, за эти сорок дней по живому миру.
Он послушно поволокся следом, оглушенный предательством собственного воспоминания. Они свернули налево за сквер, там Кащеева жена притормозила:
– Давай, учись возвращаться на границу.
Он захлопал глазами. Вокруг снова рос мох, в котором он лежал как в мягком зеленом одеяле размером с обозримое пространство. Кащеева жена, тоже утопая во мху, лежа на спине, жевала веточку брусники и смотрела в небо.
– Почему, если мир живых существует, – спросил он, перевернувшись на бок и глядя на Кащееву жену, – он меняется для меня? Там ведь реальность, а не продукт моего воображения.
– Тут тоже реальность, – откликнулась Кащеева жена. – Но каждый видит свою границу миров. Вернее, формирует. Любую, какую захочет. И все они существуют одновременно – реальности границы миров каждого жителя Царства мертвых. Но в мире живых все работает по-другому. Я не демиург, уж извини, могу только предполагать, основываясь на своем опыте. Ты теперь обладаешь другой физической структурой, и при соприкосновении с ней мир живых искажается, но только для тебя. Реальность мира живых распадается на множество вариантов, которые как бы исполняет структура твоего сознания. Ты в мире живых выступаешь разбитым зеркалом, которое искажает настоящий мир и продуцирует своими осколками другие миры. Но основная проблема зеркала мертвых в том, что оно наблюдает собственные искажения. А побочная – в том, что оно крайне редко способно их контролировать. Так что, дружок, придется тебе потрудиться, чтобы поймать живую реальность. И не забудь, что ты ограничен по срокам: у тебя осталось тридцать семь дней.
«Раз уж этот мир создает мое воображение, – подумал он, – то наверняка здесь найдется место сигаретам». Он пошарил рукой возле себя и нащупал пачку. Вытащил сигарету, похлопал себя по нагрудному карману пальто, нашел зажигалку, прикурил и уставился в небо, бледно-голубое и прозрачное. Кащеева жена одобрительно хмыкнула.