– Давай сравним их, просто поглядим на их лица и образы, ведь эволюция отражается на индивидуумах, – и на всякий случай мать нашла известную картинку с рядом фигур: от эволюционирующей обезьяны до гомосапиенса с прямой спиной и палкой в руках.
Оля скривилась, понимая, что над ней шутят.
– Нет, не шучу, – серьезно сказала мать. – Эволюцию должно быть видно невооруженным взглядом, как здесь, – она тыкнула в гомоэректуса. – Ведь ты говоришь, что музыка шагнула вверх и вперед. Эти певцы – гении. Они придумали нечто сверхновое. Это слова эволюции. Кто это? – мать указала пальцем на красивую смуглую девушку с желтыми, словно золото, волосами.
Оля назвала имя.
– Она – икона, – вздохнула дочь, – сама пишет стихи, сама композитор и поет потрясающе!
Мать кивнула, а потом, легко манипулируя телефоном, поставила в ряд несколько фотографий: сначала автора прошлого, тут же – современного, композитора из прошлого и следом современного, прошлого певца – современного. Разные эпохи, разные года. Но обязательно прошлого и настоящего.
– Только скажи честно, ты видишь эволюцию здесь? – не смеясь, спросила мать.
Оля почувствовала серьезность и всмотрелась. Взяла мамин телефон в свои руки и несколько минут изучала лица.
– Кто это?
– Римский-Корсаков.
– Мхм, – кивнула Оля, продолжая изучать.
– Этот?
– Шаляпин.
– Ага. Этого я знаю, Лермонтов. Но он же поэт.
– Да, но на слова его стихов сочинено множество музыкальных произведений. Можно сказать, он поэт-песенник, как твоя смугляшка-златовласка.
– Ладно, – согласилась Оля.
– А эти тетеньки, кто они?
– Это оперные дивы прошлого, многие из них тоже были актрисами, моделями…
Оля отложила мамин телефон в сторону, скрестила руки и состроила недоверчивую гримасу:
– Ну их нельзя сравнивать! – наконец выдала она свой приговор.
– Но почему? – удивилась мать. – Они тоже пели, танцевали, придумывали моду. Они являлись иконами того времени. Настоящими богинями!
– Да, но это другая эпоха, там были другие привычки и мысли, и цели.
– Почему же? Как тогда, так и сейчас все поют про одно и то же: про любовь, свободу, про себя… – мать смеялась. – Или нет?
Она попросила Олю поставить последний хит той златовласки и перевести нехитрый текст на русский, потому что не разбирала ни слова, хотя знала английский. Казалось, девушка жевала блин, пока пела, и заодно запивала чаем со зверобоем, воя, как зверь.
Оказалось, что переводить особо нечего, в песне имелся один абзац стихов, который певица просто распевала на разный манер, остальными завываниями являлись междометия и экспрессия.