Однако судьба Юхаса и Фергюссона тоже зависит от моих слов, а потому придётся выкручиваться.
Не отрывая прищуренного взгляда от моего лица, генерал подлетает и берёт громкость даже выше прежнего – наверное, чтобы хотя бы этим компенсировать разницу в росте.
– Что, Смит, думаешь, тебе закон не писан?! Думаешь, ты тут самый, блядь, особенный и все будут тебя в жопу целовать?! Так я тебе скажу – нихуя подобного! Каким таким хером ты можешь объяснить, почему сломал руки бойцу твоего отряда?!
– Это был аффект.
У Главного даже дыхание перехватывает от возмущения:
– «Аффект», блядь?! Где ты слов-то таких пидорских набрался, а? По-человечески сказать нельзя?!
Я спокойно тараторю:
– Непроизвольная реакция на применение силы и попытку воспрепятствовать моим действиям. По-человечески: он неожиданно меня схватил и тянул из укрытия.
Ну, формально оправдание так себе… Конечно, все наши уже выучили, что в бою меня трогать нельзя: даже если бы я хотел реагировать спокойнее, мышечная память не позволяет. Если меня вот так неожиданно дёрнуть – минимум в ответ получишь вывих, это если я ещё успею сознательно притормозить. Однако связисты, конечно, были не в курсе моих особенностей. Лейтенант действительно хотел помочь, и он не виноват, что его цели всего лишь не совпадали с моими.
Поэтому Главный – вполне резонно – не принимает такие аргументы во внимание, продолжая вопить:
– Блядская ты мутантская скотина, да тебя за такие «аффекты» надо из армии гнать пинками под жопу! Не подчинился приказу об отступлении! Поставил под угрозу жизни всего отряда! Хули ты молчишь?! Давай, расскажи, по каким пиздоблядским соображениям ты побежал не к кораблю, как тебе было приказано, а к бойцу, система которого подала сообщение о смерти?!
И тут я выдаю:
– Я чувствовал сознание капитан-майора Блэйка.
Сикорски замирает, а затем говорит обычным тоном – словно его выключили:
– Чего?..
– Многие мутанты способны общаться телепатически. Поэтому я знал, что он жив.
Конечно, это неправда, но ведь сейчас наша задача – не говорить правду, а по возможности избежать трибунала. Для этого все оправдания хороши. Особенно такие, которые нельзя проверить.
Вопросительно скривив физиономию, Главный продолжает вполне спокойно:
– Так вы с ним… это?
Сержант слева от меня издаёт неопределённый звук – то ли кашлянул, то ли поперхнулся, – но когда мы с Главным синхронно поворачиваем головы к нему, лицо Юхаса непроницаемо. Подождав, генерал возвращается ко мне:
– Так что? Вы там… Типа мысли слышите? Ну, так говорят.
– Так точно.
– И почему я не в курсе?! У меня тут бойцы, не нуждающиеся в технике для связи между собой, и никто ничего не знает?!