– Такое чувство, я однолюб, – сказал он сыновьям, когда они сидели в парной на вилле и отдыхали, выпроводив всех девушек.
Сыновья рассмеялись в голос и лишь потом, обнаружив, что отец не смеется, озадаченно переглянулись и стихли.
– Сперва мне Агата нравилась, и я искал таких, как она. Теперь мне нравится Верена, и я пытаюсь найти такую же. Но таких других нет. В общем, я так подумал и решил, что я однолюб.
– Или, просто тебя заводит то, что они послали тебя, – сказал Филипп. – Может, попросить кого-то из девушек сделать то же самое?
– Ты такой у меня смекалистый, – оборвал отец. – Может, мне тебя к ней послать? С кольцом в носу, как тельца? Принести тебя, типа, в жертву? В знак моей доброй воли?
Филипп подавился смехом и ощутимо напрягся. Когда Верена с девочками была в Париже, они обсуждали, что ей реально необходим мужик. И что она пойдет за любым, чтоб от них избавиться, а брак – единственный способ удержать ее в клане. Вот только кто согласится служить прикрытием?
Филиппу очень не нравилась мысль стать Маркусом. Прикрытием для интрижки собственного отца.
– Па, ты граф, все-таки, – вмешался Ральф. Измени ты уже законы. Развод и добровольное служение.
– Ага, давай все изменим. Ты не врубаешься в принципы диктатуры. Служение я еще готов изменить и изменю, как только придумаю, как это подать. Но развод – это как-то гнусно. Марита всю жизнь положила на этот титул.
– Дизраэли выходил в свет с женой и любовницей, – подал Филипп.
– Я бы женился, – задумчиво потер подбородок Ральф, – но по законам семьи, я не имею права оставить сан.
– Жополиз, – сказал Филипп.
– Да, – сказал Ральф. – Мне нравится быть Штрассенбергом и я это не скрываю!
Они помолчали и чувствуя, как над ним опять сгущаются тучи, Филипп заговорил:
– Это нечестно, папа! У нас когда-то с ней что-то было и брать ее в жены теперь, когда все закончилось, как-то глупо.
– Я не прошу тебя, – Себастьян осекся.
Он собирался сказать «не прошу тебя спать с ней, я прошу тебя вывести ее в люди», но понял, что предлагает ему конфетные фантики. Филипп любил выходы еще меньше, чем сам он. А Ральфа Верена так до конца и не простила. И Ральф в глубине души ужасно страдал. Он как-то не привык, что женщины могут иметь силу воли.
– Мать видела их в театре с Фредом, – вспомнил Филипп. – Верена была на взводе и чуть ли не нахлестала мать по щекам… И даже Рен заметил, что она очень напряженная и все время плачет, когда считает, будто она одна… Может тебе просто поехать к Ви, чуть-чуть поругаться и завалить на кровать?
– Ты спятил? Я не больной!