– Мой ещё не появился, – философски заметил пенсионер. В голосе его чувствовалась грусть, понимаемая детьми, скорей, на подсознательном уровне.
– Почему? – продолжал спрашивать любознательный малыш.
– Тебя как зовут?
– Гриша.
– Он ещё не созрел, Гриша, – нашёлся, что ответить Петр Петрович. – Как ягодки. Сперва зелёные, потом красные. После осыпаются.
Ребёнок вскочил, схватив обратно лопатку.
– Значит, я осыпался, – сделал он для себя вывод. – А почему тогда мама сказала, что родился?
Пётр Петрович попал впросак. Оказалось, что с детьми разговаривать вовсе непросто.
– А может ты и родился, – пошёл пенсионер на попятную. И чтобы как-то миновать скользкую тему, пожилой человек похвалил Гришину дудочку. —
Красивая. И, наверное, хорошо играет, – заметил он, протягивая руку к инструменту.
Детские игрушки стали удивительно яркими. Не в пример детству Петра Петровича. Дудка была белой с клавишами различных цветов: синими, красными, жёлтыми и зелёными.
Когда пенсионер взял в руки детскую забаву, он не сразу понял адресованный ему вопрос.
– А кувшинчик? – маленький Гриша, недоумённо глядел на Петра Петровича.
– Не понял, – пальцы пенсионера положили забаву на место.
– Как же? – по – своему удивился ребёнок. – Я вам дудочку – вы мне кувшинчик. Я вам кувшинчик – вы мне дудочку. Надо меняться.
– Но у меня нет кувшинчика, – усмехнулся Петр Петрович, оценивая, как быстро дети адаптировались к рыночным отношениям.
Гриша ничего не сказал, но дудочку спрятал за спину.
Ещё через час малышня из двора исчезла. Стрелки часов еле поспевали за временем. Наступил обед, и все старательные родители должны были своих чад накормить и отправить спать.
Пётр Петрович остался во дворе один. Вернее, не во дворе, а вблизи песочницы.
– Играешься, Петрович? – смеялась бабка Фёкла, развешивая на верёвках бесконечное бельё.
Хоть она и была моложе Ибиса десятка на полтора, выглядела точно как он. Фёкла сама заметила, что когда человеку за семьдесят пять, тот становится похожим на всех ему подобных. Одинаковые морщины, одинаковые радости.
Ибис поприветствовал соседку, не заметив, как за ним из окна наблюдает Вера Сергеевна, тщетно подающая какие-то знаки. Внимание Петра Петровича привлекла оставленная одним из деток игрушка. Это был симпатичный паровозик изумрудно-зелёного цвета, тяжёлый, сделанный навроде копии с натурального – так были соблюдены все детали, с неприсущей обычным изготовителям тщательностью. Паровозик умещался на ладони, и если сжать пальцы, мог быть абсолютно незаметен.
Ибис обернулся по сторонам. Вокруг никого не было. Игрушка манила. “Кто сказал, что взрослые не любят играть?” – думал пенсионер, поглаживая эмаль на колёсах чудо – паровоза. И труба ему нравилась. Раньше, давным-давно, по железным дорогам бегали только такие железные друзья, правда, с красными звёздами, нынче все стоящие на запасном пути. Пётр Петрович сам видел, переезжая из одного города в другой.