Но они не вышли. Им было не надо.
Юна могла пойти поубирать в баре.
Там было так грязно, что хватило бы до утра. Притом, там всегда оставался целый мешок огрызков и объедков, таких больших, что ими можно неделю питаться.
Вдобавок он был близко к тому месту, где снимала комнату Нис. Вместо этого она двинулась в другую сторону.
Они находились на острове. Этот остров — такой большой, что даже не выглядел как остров: просто часть города — соединялся с остальной его частью мостом. Несколькими мостами. По которым Нис проезжала на троллейбусе — или под которыми в метро — когда шла с работы до своего дома. Река в этом месте раздвоялась — и дальше снова сходилась, впадая потом в мелкий залив, который тянулся до горизонта, уходя в невидимые воды северного моря.
Юна и шла на тот конец острова. Где сходилась река и где она раньше ни разу не была потому что здесь не было ничего интересного — ни баров, ни клубов. Ну, как ничего: только новостройки на намытом, то есть искусственно продолженном берегу, так что тем, кто раньше жил на берегу, оставалось довольствоваться видом выросших между водой и ими домов — вот им это не нравилось, наверно! Но она повернула — правее и дальше, оставив позади дома. Впереди простирались пустыри, какие бывают во всех городах. Это был индустриальный пейзаж, где валялись огрызки и объедки кораблей: тоже еще как интересно; в другой раз она бы обязательно на них залезла, и Ниса бы с собой потащила.
Но тут она увидела туннель, уходящий вниз.
Юна устала еще до того, как начинала идти. Она машинально переставляла ноги. По туннелю — по которому, наверное, с острова можно было перебраться.
Вот, куда? По середине туннеля шла проезжая часть; собственно, занимала все его место. Юна по краю двигалась вглубь, так что перестал быть виден вход; выхода же все не появлялось. Туннель как будто в центр земли. Она бы не удивилась, если бы появились слизни — не во сне. Явь как-то перестала от него отличаться. Под ногами, однако, было сухо. Юна споткнулась о бордюр — по которому она и шла.
И тут она увидела их.
Эта картина. Нарисована она была на стенке туннеля, яркими красками. Они светились в темноте. Краски стирали, и долго терли — это было видно, может быть, кирпичом — кое-где отскребли стену до более светлого цвета. Но не так легко было их уничтожить! — они вошли в стену, въелись насмерть, все равно они в основном уцелели. Можно было закрасить поверх, еще более едкой краской. Но не успели.
Они были страшными. Не как слизни, да слизни и не были страшными, они были… фу, слизни!