— Нет, мадхен. Вы останетесь дома, запретесь и будете сидеть тихо. И не смотрите на меня так. Я не юная девица, меня не похитят разбойники.
— Зато они могут напасть на тебя, ранить.
Старый Хиберт тихо рассмеялся.
— Ах, мадхен, если бы в мои молодые годы обо мне так беспокоились. А мы с вашим батюшкой многое повидали, да…
Потом уже серьезно сказал:
— Завтра схожу на охоту. Потом за дровами в лес. И я договорился, раз в неделю с хутора будет приходить жена арендатора. Поможет вам со стиркой и уборкой.
Ей потом было стыдно перед старым слугой. И грустно, оттого что тот, кто должен был о ней заботиться, оказался таким подлецом.
О Родхаре Айслинге она в тот момент не думала. Она вообще не думала о нем. Разве что ночью, и немного днем.
* * *
Утром Хиберт уехал на охоту, а она, как договорились, заперлась. Стала заниматься делами по дому, и вдруг топот копыт на подъездной дороге к замке. В тишине так громко разносился звук, и слышно было, что всадник несется во весь опор. Ей тревожно стало…
Побежала смотреть.
Там был Меркель Хантц, ее опекун. Подскакал и начал колотить в ворота.
— Откройте! Что, ослепли?! Хиберт! Открывай немедленно.
Она приоткрыла маленькое окошко в окованной железом двери.
— Полегче, дядя Меркель. Если вы будете так кричать, надорветесь.
На несколько секунд он даже потерял дар речи, а потом из него полилось:
— Ах ты бесстыжая! Как ты смеешь так разговаривать со мной?!
Он даже покраснел с натуги, но Маре было все равно.
— Зачем вы пожаловали, дядя?
Он хмыкнул и, внезапно сменив тон, проговорил:
— Приехал проверить, как ты здесь живешь. Не нужна ли тебе помощь?
Столько яду, столько шипящих.
— А вы, значит, приехали мне помочь?
Меркель кивнул:
— Отчего же нет? Если ты правильно себя поведешь.
Что-то такое оценивающе сальное мелькнуло в его взгляде, что Мару просто затрясло.
— Дядя, как вы можете?!
— А что? Замуж ты все равно не выйдешь, так что… О будущем надо подумать, пока ты еще годишься на что-то.
У нее в глазах потемнело от злости, и хоть руки тряслись, но говорила она спокойно:
— Как знать, дядя, как знать.
— Угу, — протянул тот. — А скоро подойдет время платить подать. Чем будешь платить?
— Я несовершеннолетняя, — в тон ему ответила Мара. — Вы мой опекун, подати — это ваша забота. А вы выгребли все подчистую. Как отчитаетесь перед королем, когда подойдет срок?
— А вот тут можешь не беспокоиться. Его величество призвал тебя на отбор? Призвал. Платья тебе надобны были? Надобны? А на это все нужны деньги. Вот и пришлось выгрести все, чтобы отправить тебя достойно. А в том, что ты опозорилась и растеряла все по дороге, разве моя вина?