— Да, да, конечно, мисс Вивиан! Я сделаю все, что вы попросите! — всхлипнула Джейн. — Но, простите, простите меня! Леди запретила мне разговаривать с вами… Я должна идти, иначе она уволит меня! Пожалуйста, будьте осторожны! Я буду ждать от вас весточки! Очень очень! Мне так жаль! Так ужасно жаль! — Она не смела обнять Вивиан, ведь знала, что хозяйка наблюдала за ними из окна своего кабинета, поэтому поспешно вошла в дом и там, спрятавшись в углу кухни, громко разрыдалась.
"Что мне делать? Мне так плохо… Меня всю трясет…. Куда мне идти?" — пронеслось в разуме бедной Вивиан, но она знала одно: ей нужно уходить. И, надев на ноги свои шелковые лиловые туфли, она медленным шагом пошла прочь от особняка тети в неизвестность густого тумана холодного серого утра.
— Матушка, вы понимаете, к чему приведет ваш бессмысленный поступок? — тихо спросил изумленный Энтони.
Проснувшись лишь к вечеру и зайдя в покои кузины для беседы, он застал там лишь Джейн, которая, вытирая со щек слезы, раскладывала вещи Вивиан по старым дорожным сундукам. На вопрос мистера Крэнфорда о том, где находилась сама хозяйка покоев, горничная ответила ему, что миссис Коуэлл больше не живет в Гринхолле, и что такова воля леди Крэнфорд. Когда же дворецкий рассказал ему о драме, разыгравшейся между хозяйкой дома и ее племянницей, Энтони с ужасом осознал, какой опрометчивый поступок совершила его родительница, и какой грандиозный скандал разразиться в обществе, когда о произошедшем станет известно знатным семьям Лондона (в чем мистер Крэнфорд, зная любовь прислуги к сплетням, даже не сомневался).
“Леди Крэнфорд так жестоко и низко поступила со своей бедной, но такой милой племянницей! Скандал!” — именно так будут судачить и в знатных домах, и в королевском дворце. И тогда на имя Крэнфордов падет пятно позора, смыть которое будет весьма затруднительно, и которое принесет урон и самой графине, и ее сыновьям.
— Она заслужила быть изгнанной из этого дома! Только так я вновь обрету покой! — в сердцах сказала на это леди Крэнфорд: часы, проведенные ею в одиночестве ее покоев и рабочего кабинета, не помогли ей унять ярость, жгущую изнутри ее грудь.
Эта женщина отнюдь не отличалась наивностью и прекрасно знала, к чему приведет ее вспышка гнева, которая заставила ее вытолкнуть негодницу Вивиан за порог. И все же она не сожалела о содеянном, наоборот — ее душа была довольна тем, что племянница-интриганка больше никогда не ранит ее сердце ни своими словами, ни своим присутствием, ни своей цепочкой с птицей.