— Есть еще кое-что. Тео отказывается стать моей женой.
Доктор Ковальская посмотрела на художника удивленно.
— Я полагаю, вы имеете в виду мисс Барт?
— Кого еще, — с грустной миной проговорил художник. За несколько секунд он полностью изменился. В нем больше не чувствовалось затравленного зверя, он стал похож на влюбленного подростка, который не знает, как подойти к девушке, которая ему понравилась. О Теодоре он рассказал Аделии почти сразу. О том, как она хороша, что рядом с ней он чувствует себя молодым и сильным, что она не просто красивая женщина, но и талантливый человек. Он влюбился, а когда Сэм влюблялся, весь мир уступал место его новому увлечению. Все разговоры были только о Тео, все переживания только о ней, все картины были посвящены ей. Аделия знала, что он сделал предложение и получил отказ. Теодора и Сэм жили вместе несколько месяцев, и последний думал, что этого достаточно, чтобы ее позиция изменилась, и в паспорте появился очередной штамп. Но что-то пошло не так.
— И как она аргументирует отказ?
— Не знаю, я повторно предложение не делал, но мы договорились, что она скажет, если что-то изменится.
— Самуэль, на моей памяти вы впервые пасуете перед любимой женщиной.
Он пожал плечами.
— Она другая. Мне кажется, что если я снова предложу ей пожениться, она соберет вещи и уйдет.
— Почему вы так думаете?
— Я почти вдвое старше, она слишком прекрасна. Из хорошей семьи, с блестящим образованием.
— То есть, вы считаете, что вы ее недостойны.
Сэм вспыхнул.
— Ну нет. Я считаю, что это лучшая женщина на земле.
— А как устроен ваш быт? Она холодна с вами?
Он покачал головой.
— Нет, конечно. Очень мила, нежна и заботлива. По меньшей мере в те моменты, когда дома. Я чувствую себя рядом с ним очень живым. Это сложно объяснить. Я знаю многих женщин. В том числе тех, кто еще моложе Тео и может быть даже где-то красивее. Хотя это сложно, — Сэм задумался. — У Тео особенная красота. Я не понимаю, как ее описать словами. Но когда рисуешь, чувствуешь каждый штрих. Ты ее снимаешь слой за слоем, а там не видно дна. Ты видишь черты лица, оттенок глаз, эту удивительную окантовку радужки, будто вылитую из темного металла, обычный вроде бы черный волос, но такой удивительный оттенок, будто ее волосы поглощают свет, а не отражают его, и при этом блеск.
Теодора — это нарушение всех возможных законов оптики. Наверное, вы правы, доктор. Впервые в жизни я боюсь потерять женщину. Я боюсь, что в какой-то момент она скажет: все, Сэм, я ухожу.
— И поэтому вы хотите жениться?
Мун пожал плечами.
— Зачем ее компрометировать свободными отношениями?