– Я думала, у вас женщины вообще не могут вести никаких дел.
– Кирио – да. Но чем ты ниже, тем больше тебе прощается. Кирья или кира не может одна выйти на улицу, а вот, к примеру, дэска и капойо – могут. Ну просто представь, если бы к каждой катьонте приставляли ещё одну катьонте. Да так бы девушек просто не хватило.
– То есть, получается, ты выбираешь – быть знатной, с имуществом, или свободной и без него?
– Ну, получается, что так. У кирио больше денег и возможностей, они могут строить корабли и поместья, могут выкупать своих набедокуривших родственников, особенно если род именитый, но при этом от них ждут изысканных манер и очень строгого следования правилам и распорядкам. У катьонте нет огромных денег и имущества, зато женщины могут ходить одни по улице или на рынок или вообще куда угодно. Но, конечно, стараясь не привлекать внимания. Если на женщину катьонте, к примеру, кто-то нападёт вечером на улице, о ней скажут, что ей стоило думать, прежде чем в такой час выходить из дому. У катьонте нет богатых нарядов, как у кирио, и они не надевают яркие вещи, чтобы не смущать мужчин, особенно когда ходят одни, а самые скромные носят сетку на лице. Кира не может просто пройти по улице. Она должна ехать в закрытой повозке. Так что мама идёт по делам лавки, говоря, что её отправил Озеф, который, мол, снова мучается спиной и ногами, но все всё прекрасно понимают. Так что теперь моя мама не бедствует. Но, когда старый Озеф умрёт, ей придётся что-то придумывать, или договариваться с сыном Озефа, которому перейдёт лавка, чтобы он оставил всё как есть. А может, я выкуплю эту лавку и мама останется там. Но на это надо много денег. А ещё надо сначала добраться до дома. Я очень соскучился, но она, скорее всего, отлупит меня полотенцем. Знаешь, как она перепугается, когда увидит мой шрам?
– Верделл, там почти ничего не видно, – вздохнула Аяна. – Нож был острый, и, к счастью, чистый. У тебя только вот тут, на брови, видно. Там останется шрам. Остальное пройдёт. Ещё пару месяцев, и уже будет незаметно. Да ты и с этим шрамом красавчик.
– Да? – выпрямился Верделл в седле. – Лойка говорила, что только тот, кто ничего не делает, не зарабатывает синяков и шишек.
– Ну, в этом вопросе ей можно доверять целиком и полностью, – вздохнула Аяна. – Синяки и шишки всегда были по её части.
Они молча ехали и думали о Лойке.