– А сколько стоит овца?
– Сорок медных.
– Значит, тридцать овец – двадцать четыре серебряных?
– Я менял серебро по восемнадцать за золотой. Если по тому же расчёту, тридцать овец – это одно золото и шесть серебра. У нас столько нет. Вернее, есть, но тогда тебе придётся рожать в лесу или у дороги.
Аяна вздрогнула.
– Верделл, что же делать?
– Я не знаю, кирья. Мне его тоже жалко. Он постоянно говорил о своей Кадэр.
– Зря мы пошли сюда, Верделл. Пойдём лучше к повозкам. Мне тяжело на это смотреть.
По дороге они встретила людей из Хурга, и Кадэр тоже была там, стояла перед молодым парнем из другого хасэна и не знала, куда деть глаза. Она отчаянно взглянула на Аяну, проходившую мимо с Верделлом, и у той заныло в груди.
Вечером весь хасэн обсуждал предстоящую свадьбу. Жадэт выбрал девушку, которая сидела с краю и смотрела в сторону, и меньше всего на свете Аяна бы хотела, чтоб ей самой пришлось когда-нибудь делать такой выбор. Жадэт ушёл в шатёр, и Аяна сочувствовала ему, потому что там даже и угла не было, чтобы спрятаться: шатры были удручающе круглыми. Верделл было зашёл к нему, но вышел, пожимая плечами.
– Он не хочет говорить. Кирья, мы ничего не можем сделать. Может, они сбегут? Парни обсуждали это. Вроде как некоторые сбегают до свадьбы, и это не так страшно, как после.
Но с утра Жадэт был ещё в хасэне. Верделл качал головой, глядя на Аяну, которая из-за этого всего выглядела несчастной.
– Кирья, я собрал вещи, – вздохнул он. – Я собрал вещи и попрощался, так что мы можем ехать, если тебе тяжело.
– Я тоже попрощаюсь.Я не могу просто уехать.
Она подходила ко всем, кого успела узнать в степи и у озера, обнимала и говорила добрые слова, плакала сама, и девушки и женщины плакали с ней. Они желали ей дорого пути, обнимали и прикасались к животу. Кадэр поцеловала её в висок и пожелала скорой встречи с любимым, и Аяна изводилась от горя за её судьбу, но поделать ничего не могла.
Поток, за которым она следовала уже пять месяцев, вёл её дальше, дальше, и она шла за ним, понимая, что вряд ли увидит ещё хоть раз кого-то из этих людей, ставших её друзьями.
– Пошли, кирья. Нам пора дальше.
– Постой. Я передумала. Верделл, я хочу остаться и посмотреть на свадьбу Жадэта.
Они встали в стороне, на свадебном берегу, и смотрели, как нарядный Жадэт с лицом человека, потерявшего надежду, берёт руки маленькой темноволосой девушки, которую не любит, и которая не любит его, и как главы их хасэнов затягивают свадебную ленту на их запястьях. Аяна видела, как за одним из шатров Кадэр стоит, не отводя взгляда от Жадэта и его молодой жены.